Наталия Новохатская - Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3

На самом деле я сидела у открытого окна в кабинете, слушала лазерную песнь принтера и размышляла о другом, точнее, о чём попало. Сначала мысль приковалась к банальному предмету, именно к погоде, которая сделала кульбит и обернулась леденящими ветрами с пронзительным холодом. По такому случаю, собираясь на рандеву с генералом, я оделась в стиле «полярный лётчик»: замшевый пиджак под прикрытием пашминовой шали – по летнему времени наряд получился почти скандальным. Однако в здании конторы кто-то заботливый догадался включить кондиционеры на отопление, и в комнатах стало невыносимо жарко, как в теплице, растения на окнах стали выдыхать тропический пар, а я ощутила себя в аквапарке зимой. Поэтому скинула пиджак с шалью, но осталась в кашемировом свитере (для генерала Петровича не было жалко ничего) и его снять не могла, тогда оказалась бы в полном «ню», по крайней мере сверху. Помощница Элла Крохина могла не одобрить, а случайный посетитель упал бы в обморок. Далее я с трудом распечатала оконный пакет, там оказалось форс-мажорное устройство, и тихо наслаждалась контрастами погодных условий под шептание принтера.

Думать о предстоящем свидании я себе не позволяла, накануне вечером выстроила план-конспект, отчасти отрепетировала и отложила в дальний угол памяти для сохранности. Зная, что при надлежащих условиях нужные слова и действия выскочат сами.

По началу сидения у раскрытого окна я пыталась досочинить летнюю сиреневую танку, но гроздья уже показались, хотя не налились, поэтому промежуточная танка вновь не сочинилась. Обманная погода к тому же не наводила на летние впечатления, далее по простой ассоциации пришло на память дальнее лето, ушедшее в вечность.

В те незапамятные времена я поступала в институт (ГИТИС), собиралась на второй тур собеседования по театроведению, внезапно ударили морозы, как сейчас, и я пришла на экзамен в демисезонном пальто, потому что замшевыми пиджаками в те годы не располагала. Под зелёным пальто на мне сидело (кстати, очень недурно) синее платье с рядом вертикальных мелких пуговиц. Контраст цветов, как помнится, сильно угнетал, но иных вариантов в гардеробе не имелось, и приходилось страдать эстетически.

По той же накатанной ассоциации с холодным летним днём Бог знает какого года вспомнились въявь тогдашние конкуренты и будущие сокурсники, одетые кто во что горазд и дрожащие на крыльце института под ознобным ветром, также от нервов. Наша славная четвёрка.

Андрей Дмитриев, очень высокий юноша, одетый в сверхмодные джинсы с новенькой круглой заплаткой, длинный свитер и ковбойскую шляпу – он намеревался поразить воображение экзаменаторов лихим видом по крайней молодости лет. Но кроме того Андрюша оказался умён и образован, так что шляпа с заплаткой ему простились. Ныне Андрей Ильич умело руководит художественной частью журнала «Театр» – как дерзко предполагал в отдалённые времена, только жизнь обернулась по-другому, и «Театр», увы, не то славное издание, каким оно было. Однако не будем придираться.

Гале Нефёдовой, приехавшей покорять Москву из города Урюпинска, пришлось круче всех в невыгодную погоду. Собираясь в столицу среди лета, южная «черносливная» девушка (так выражался персонаж, очередь которого пока не наступила) привезла скромный, приличный гардероб на тёплую погоду, поэтому в тот день поверх блузки с кружевом на Гале красовалась вязаная кофта с отвисшими карманами, по всей видимости, материнская, захваченная в столицу на всякий случай. В помещении непристойное одеяние было брошено в угол, вместе с моим зелёным пальто.

После экзамена мы долго вспоминали, куда дели верхнее платье, так и познакомились. Галина Нефёдова, теперь Трояновская, в те отдалённые дни метила на место министра культуры (по примеру позабытой Е. Фурцевой) и, следует отметить, обладала всеми к тому задатками. Большая, броско красивая, энергичная девушка, Галя имела способности к учению и понимала надобность последнего. Через год она избавилась от южного акцента, выучилась находить нужные книги и перестала цитировать классиков марксизма-ленинизма, осознав, что в данном окружении ей от того не будет никакой пользы кроме вреда. Очень адаптативная оказалась девушка, большой плюс в её пользу. Институт Галина закончила с красным дипломом, бодро пошагала вверх по министерской лестнице, но рухнула вместе с нею, когда культура потерпела крушение вместе с режимом. В отличие от многих иных Галя не растерялась и пошла другим путём. Конкретно, вышла замуж (по третьему разу) за театрального художника Петю Трояновского (бывшего общего однокашника). Петя в то время бросил расписывать декорации и принялся торговать оптом, чем Бог пошлёт, далее преуспел с активной помощью Гали, из той получился дивный менеджер фирмы. Теперь они оба удалилась от дел, выстроили натуральный дворец на подъезде к Москве и живут припеваючи, занимаясь улучшениями условий без того недурной жизни и выращивая розы в зимнем саду и на грунте.

Кстати, не забыть бы о розах, чёрт их побери! Галя просила зимой, когда я привезла ей сувенир в виде семечка тюльпанового дерева, посмотреть в тех же закромах экзотическую розу: не красную, не белую, не чайную и даже не розовую. Любую другую но краше которой на свете нету, наподобие аленького цветочка из одноимённого мультфильма. Только моя задача оказалась сложнее, там девица имела совесть и обозначила цвет. Однако для Гали не жаль усилий, будет даже приятно. Тем более, что предмет роз… Но это я забежала вперёд в ненужные области, потому разом тормознула мысленный поток и махом перешла к финальной кандидатуре из бывшей четвёрки, точнее, тройки – не считая меня Виталик Акимов, самый умный, самый талантливый, самый заметный даже в окружении Андрея в шляпе, блестящей «черносливной» Галочки и юной, заносчивой, тоже недурной с виду Кати Малышевой. В то утро на продуваемом крыльце Виталик предстал в формальном костюме, правда, плохо глаженом и без галстука, вместо того он обмотал шею шарфом в шашечку и хвастался, что умыкнул реликвию у деда-ветерана по случаю морозных условий. Виталик был старше остальных на несколько лет, отслужил армейскую повинность, работал лаборантом с крысами, обожал Пруста, был уверен, что мир театр и люди актёры, потому решил учиться на театрального критика. Временами (довольно частыми) Виталик неумеренно пил дешевоё пойло в любой компании. Именно он свёл меня со своим случайным знакомцем, неким Валентином Оболенским, объясняя, что этот корнет ещё покажет себя. «Покамест с парнишкой занятно пообщаться, у него троюродная тётушка писала, знаешь какие стишки?» – далее следовала цитата, известная наизусть всем.

О бедном корнете речь пойдёт заведомым путём сразу после и в другой компании, а Виталика Акимова с нами давно нет. Сердце не выдержало обильных возлияний, он не дожил до перестройки, не написал книгу о Прусте на сценах мира и оставил безутешной вдовой невенчанную жену Аду Ярцеву, очень славную девушку, чрезмерно его обожавшую. Если бы она обожала меньше и запретила Витальке пить… Теперь я просто воочию увидела почти невесомую фигуру в дурацком мятом костюме, с шарфом на шее и глумливой улыбкой на тонких губах.