Анастасия Компанцева - Рассказы и сказки о странном и страшном – 2

Это были, разумеется, всего лишь теоретические рассуждения. То есть она не думала, что это произойдет на самом деле. Снова. Во второй раз. Ведь все давно забыто! Она благополучно переболела безответной любовью к Егору, и теперь у нее иммунитет.

Кира была твердо уверена в этом до того мгновения, когда он взял ее за руку и стал легонько поглаживать тонкие пальцы, а в другой руке у нее дрогнул бокал с вином. Совсем скоро бокал пришлось и вовсе поставить на журнальный столик. Одновременно с этим в голове у Киры короткой телеграммой пронесся вопрос: что происходит? Зачем она позвала его – она, Кикимора?! Но у Егора были крепкие губы и коротко стриженые волосы на затылке, такие восхитительно нежные на ощупь, и все разумные мысли утратили значение.

Если бы это был другой человек, какой-нибудь симпатичный мальчик-однокурсник, возможно, она не потеряла бы голову, и дальше поцелуев дело бы не зашло, несмотря на отсутствие в квартире родителей и романтическую обстановку. Кира непременно начала бы комплексовать, лихорадочно соображая, как смотрится сейчас со стороны, и, конечно же, от страха и неуверенности в себе быстро прервала бы любовную сцену. Ей сложно было бы привыкнуть к мысли, что она может действительно кому-то нравиться и что этот кто-то не разочаруется однажды, увидев в ее внешности какой-то изъян – острые локти, плоскую грудь, да мало ли что еще.

Но Злыдень за много лет давно успел разглядеть все Кирины недостатки, и если уж он – он! – считал ее привлекательной, значит, она и правда была умопомрачительной и желанной, пусть и не идеальной.

Уже потом, на смятых простынях в спальне, после всплеска эмоций, она пережила миг неловкости и ужаса, когда подумала вдруг, что вот сейчас Егор просто уйдет. Или, того хуже, скажет что-то оскорбительное, издевательское напоследок, оставит ее униженной и недоумевающей, как она вообще могла совершить такую невероятную глупость.

Но ничего подобного не произошло. И это было так странно и в то же время так естественно – молча лежать у него в объятиях, чувствовать, как щекочет шею его дыхание. Ни о чем не беспокоиться.

Это быстрое сближение – словно на шахматной доске кто-то стремительно придвинул одну пешку к другой, да так и оставил рядом – оказалось для Киры столь неожиданным и ошеломительным, что она предпочла даже не думать о том, правильно ли поступила. И уж тем более не строить никаких планов. Она просто жила от одной встречи до другой, хватала телефонную трубку, едва заслышав звонок.

«Егор!» – голос хрипнет и пропадает совсем некстати. Не Злыдень, а Егор. Ее первая любовь и по совместительству первый мужчина.

Она как будто нырнула обратно в колодец, из которого долго и отчаянно пыталась выкарабкаться.

Ни родители, ни друзья не знали о том, что у нее появился, скажем так, бойфренд, пока она не сообщила им чуточку смущенно, что Егор сделал ей предложение. Да, ее бывший одноклассник. Да, она согласилось. Мысль о том, что отныне они будут жить долго и счастливо – вместе! – до сих пор не укладывалась в голове, но все шло именно к этому.

Кира не могла понять и передать, как теперь относится к Егору. Слова ускользали, когда она тайком смотрела на него, как сейчас. В его присутствии она чувствовала себя непривычно беспомощной, уязвимой, зависимой. Вроде бы не очень приятные ощущения, но Кире хотелось удержать их, продлить до бесконечности. И ей было страшно оттого, что они могут однажды исчезнуть.

Она лежала и думала: «Неужели мы когда-нибудь расстанемся? Неужели я всегда буду бояться этого?»

А Егор спал…

***

Возможно, все сложилось бы несколько иначе, если бы Кира промолчала, и это был бы мирный, ничем не примечательный день. Они сидели на кухне, Егор сосредоточенно подчищал с тарелки все, что осталось от солидной порции сдобренных соусом макарон, Кира задумчиво полоскала чайный пакетик в чашке с кипятком.

– А знаешь… – неожиданно для себя начала она. – Мне тут такая ерунда приснилась…

Почему она решила поведать Егору свой сон? Наверное, все дело в том, что ей было неуютно и боязно оставаться наедине с чувством необъяснимой тревоги, навеянной ночным кошмаром. Она думала – стоит сформулировать, что именно ее беспокоит, облечь странное видение в слова, и тогда оно потеряет силу, останется в прошлом.

Но, похоже, она была не права.

Кира ждала, что Егор посмеется, выслушав сумбурный рассказ, и начнет ее поддразнивать, но он только нахмурился и сказал, что она просто устала вчера. Кира сразу пожалела, что не сдержалась и выплеснула на него свои темные мысли. Наверное, не следовало портить ему настроение глупыми фантазиями. Но это ведь действительно всего лишь сон, ничего страшного?

После завтрака Егор повел ее осматривать окрестности, так что все вроде бы шло как надо – никаких сбоев в намеченной программе. И все же что-то неуловимо изменилось, Кира чувствовала. Не то чтобы Егор сделался угрюмым и раздраженным, не то чтобы обмолвился еще хоть раз о злополучном сновидении, но… У него был такой же немного отрешенный вид, как перед самой свадьбой, словно он думал, думал о чем-то и не мог успокоиться, расслабиться.

А вокруг открывались взору картины необычайной, сумрачной и торжественной красоты, как Егор и обещал. В темных лесных зарослях, среди бесчисленных оттенков зелени Кира с наивной восторженностью городской девочки подмечала то бархатистую мантию мха на вывороченном пне, то янтарные потеки смолы на коре сосны, спохватывалась, что забыла в доме фотоаппарат… а потом смотрела на Егора и понимала, что между ними по-прежнему какая-то призрачная стена.

Надо же было вот так все испортить, отравить отдых и себе, и ему!

Возможно, рассказав о кошмаре, она просто-напросто вызвала у Егора какие-то неприятные ассоциации, и теперь он весь день станет размышлять о проблемах, которые, в сущности, не имеют отношения к дурацкому сну. Проблемы у него определенно были. Ариша добросовестно просветила Киру на этот счет примерно за месяц до свадьбы.

Собственно, еще до разговора с ней Кира начала догадываться: в жизни Егора что-то не так. Какая-то тень лежала на его сердце. Бывало, что он неожиданно мрачнел ни с того ни сего. Обнимал по привычке, когда она ластилась к нему, не понимая, в чем дело, и рассеянно целовал в макушку, и гладил ее волосы, но сам явно пребывал где-то далеко-далеко. В такие минуты она гадала: не сожалеет ли он о том, что предложил пожениться?

В те вечера, когда его не было рядом, она частенько стояла у зеркала и придирчиво рассматривала себя. Раньше Егор терпеть не мог ее внешность, называл кикиморой… Но что изменилось теперь?! Кира тщетно пыталась понять, насколько преобразилась со школьных времен. Может быть, она просто не замечает этих перемен?