Антон Мищенко - Счастье безумца

Трое братков повыскакивали из машины, правда прыть их несколько поубавилась, когда соразмерный медведю Игорь Анатолич спрыгнул из кабины на землю. Поначалу они, скорее всего, собирались без лишних слов наброситься на него, однако теперь просто окружили, а один из них осматривал свой бампер, хоть столкновения и не было.

– Ты ох..ел, дядя?! – заорал один из них.

– Я? – дядя Игорь был как всегда невозмутим, – А тебе голову повернуть, влево посмотреть, когда со двора выезжаешь, религия не позволяет?

– Слышь! Еще я чуханов всяких не пропускал вперед себя. Ты ножа захотел, или че, я хер пойму?

Тот, который осматривал бампер, тоже повернулся к остальным, почесывая бритый затылок, и гнусаво произнес:

– Короче, сто штук и разбегаемся.

– Не было удара, – возразил дядя Игорь, – Ищи другого лоха, за чей счет ты свою некропомойку починить хочешь.

– Да лоха то я нашел, вот он стоит, – гоготнул водитель "мерса".

К компании подошел Миша, поздоровавшись с соседом за руку.

– Гаи вызывайте, парни, если что-то не нравится, – сказал он, – Я подтвердить могу, что аварии не было.

– Ты адвокат его чоль, в натуре?! – повернулся к нему водитель, – Канай отсюда на, терпила.

Третий бандит, который все это время молчал, шагнул к кабине, и бесцеремонно полез внутрь.

– Ты это куда, сынок! – воскликнул Игорь Анатолич и, схватив наглеца за шиворот, сбросил его с подножки на дорогу.

– Ну ты че, сука! – взревел водитель и бросился на дядю Игоря, однако тут же отскочил назад, получив удар ногой в солнечное сплетение.

Второй бандит, низкорослый и щуплый, казалось, был только рад такому развитию событий. В руке у него сверкнул нож, а на лице заиграла улыбка.

– Пи..да тебе, дядя, – процедил он и начал размахивать ножом, стараясь достать до лица нашего соседа.

Тот пару раз увернулся и, выбрав момент, боковым ударом кулака заехал бандиту в лицо. Пудовый кулачище дяди Игоря угодил щуплому прямо в висок, и тот рухнул на спину, распластавшись по асфальту.

– Даже не пытайся! – рявкнул Игорь Анатолич тому, кого он сбросил с кабины, глядя, как тот уже поднялся на ноги.

– Игорь, – тихо позвал его Миша и показал на лежащего щуплого.

Из уха у щуплого потекла тоненькая струйка крови, а сам он как-то мелко затрясся, будто в приступе эпилепсии. Миша и Игорь переглянулись, а тремор у лежащего на земле бандита заметно усилился, к тому же изо рта у него пошла пена.

– Э, Илюха, – со страхом в голосе окликнул его водитель "мерседеса", – Братан, ты че? Не гони беса, ты че!

На улице показался патрульный "уаз", на крыше которого тут же зажглась люстра. Он остановился возле нас и из него вышли двое патрульных. То, что происходило дальше, слилось в какую-то малообъяснимую кашу, в которую я верить отказывался.

Приехал еще один экипаж ппс и "скорая", врач которой констатировал смерть лежащего на земле бандита, уже застывшего с полуоткрытыми глазами. Его друзья орали на дядю Игоря, обещая ему самую страшную месть, один из них, вырываясь, ударил милицейского сержанта, и в итоге их обоих погрузили в "уаз". На дядю Игоря тоже надели наручники и посадили его в другой "уаз", после чего всех их увезли в отделение. Мишу тоже попросили явиться, как свидетеля, и он, отогнав грузовик соседа во двор, уехал вместе с тетей Аней.

Вернулся Миша поздно вечером, и судя по его настроению, хороших новостей он не принес. Он выглядел усталым, и скинув обувь, прошаркал на кухню и рухнул на стул.

– Ну что? – настороженно спросила мама.

– Жопа, – коротко отрезал Миша.

– Самооборона же! – воскликнула мама, – При свидетелях!

– Опер сразу сказал, что будут шить превышение самообороны. Говорит, если бы тот не помер, то и дела бы не было. А теперь, говорит, убийство, как ни крути.

– Что же ему, уговаривать их надо было? – мама всплеснула руками, – Их трое, этот с ножом был, какое превышение?

– Да всем там плевать. Гопоту эту уже выпустили, кстати.

Они еще какое-то время сидели на кухне, а я стоял в коридоре, слушал и недоумевал. Мне казалось непостижимым и аморальным, что человека судят за то, что тот спасал свою жизнь. Эти факты рушили и втаптывали в грязь мою веру в добро, которое всегда сильнее зла, в то, что справедливость торжествует, и прочую, как оказалось, чушь, которой нас учили с детства.

Через пару месяцев состоялся суд, и дядю Игоря приговорили к году исправительной колонии. Обвинение просило шесть лет, что возмутило всех присутствующих со стороны Игоря Анатольевича. "– Шесть лет?" – услышал я голос его зятя Кости, несколько дней назад вернувшегося из Чечни, – "Они его за кого держат, за разбойника?". Однако наличие у нападавших холодного оружия и их численного превосходства все же не позволяло выставить гражданина Михолапа воплощением абсолютного зла, которому не место на свободе. Встречный иск о нападении был отклонен, и наверное тогда я впервые в жизни испытал самые настоящие презрение и ненависть, которая взыграла во мне к тем ублюдкам на "мерседесе". До сих пор помню ехидные улыбки бритых наголо отморозков, которым все сошло с рук. Они прямо в зале суда хлопали друг друга по плечам, гыгыкая, и принимали поздравления от своего дорогостоящего адвоката, который в пух и прах разнес позицию вчерашнего студента, адвоката дяди Игоря.

Но больше всего жалко было тетю Аню, его жену. Мягкая и добрая женщина с грудным голосом, которая на моей памяти ни разу не кричала и не злилась, она тяжело переживала случившееся и старела буквально на глазах. Все накопленные ими сбережения ушли на судебные издержки, сама она переехала к дочери с зятем, которые забрали ее к себе. Теперь единственным напоминанием о наших соседях остался лишь старенький молоковоз "газ", на лобовом стекле которого ветер трепал объявление о продаже.

Ночью того же дня, когда весь дом уже спал, я тихо оделся, надел рюкзак с необходимыми вещами и выскользнул в окно. Четвертый этаж меня не пугал, как и не пугали возможные последствия задуманного мной. Я просто не думал об этом, так как это значило для меня поиск причин отказаться от затеи. А отказываться я не собирался, во мне горело желание действовать, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. Перестав верить в справедливость абсолютную, я искал примитивные способы ее достижения, и мне это казалось единственным верным решением. Спустившись по ливневой трубе в темный двор, в котором не было ни одного рабочего фонаря, я побежал в сторону гаражей и уже вскоре стоял перед молоковозом. В кармане лежал неизменный коробок спичек, о наличии которого я всегда заботился, как диабетик об инсулине, а в руках я держал десятилитровую канистру и резиновый шланг, найденные среди гаражей.

***

"Чертов пацан точно пошел в папашу," – думал Дмитрий Косма, украдкой наблюдая, как сын Максима, отплевываясь, сливает бензин из грузовика в канистру. Дима периодически наблюдал за ним и каждый раз убеждался в своих выводах. "Конечно, многие мелкие лоботрясы любят побаловаться со спичками, но этот…," – размышлял он, – "Большинство его сверстников играют в футбол, разглядывают плакаты с голыми бабами, пробуют первые сигареты за школьным сортиром… Но не Виктор. Его день будет потерян, если он что-нибудь не сожжет." Дима видел горящую "девятку" на пустыре, и это его несколько озадачило. "Такими темпами пацан не доживет до своего следующего дня рождения," – думал он, глядя на легкомыслие парня, когда дело доходило до пиромании. А теперь им еще, похоже, двигало чувство мести, что тоже грозило кончиться для него весьма плачевно.