Антон Мищенко - Счастье безумца

Впрочем, десятилетний я был довольно скромным и стеснительным парнем, и теперь вспоминаю тысячи случаев, когда мог бы ответить ей на ее хамство, и никто бы не стал меня в этом упрекать. Но тогда, в девяносто пятом году, она прекрасно понимала, что мы не станем ей возражать, и вовсю этим пользовалась. Помню, я очень боялся, что она узнает, кто наш с Машкой отец… Тогда она точно испортила бы нам жизнь, поскольку новость моментально разнеслась бы по городу.

– Чего расселися?! – раздался ее голос еще до того, как вечно недовольное лицо Нины Вячеславовны показалось из подъезда.

Мы недовольно обернулись на голос, понимая, что сейчас затянется типичный хит нашего двора под названием "валите отседа" в исполнении всеми любимой соседки.

– Ты вообще он с того дома, – махнула она на дальнюю пятиэтажку, обращаясь к Кольке, – Вот и нечаго сюды шастать. Припрутся, наплюют, этой, бычков накидают. Ну, кому сказала!

"– Ничего нового", – подумал я, каждый раз искренне недоумевая, за что можно так ненавидеть всех вокруг. Ругательства ее были эдаким собирательным образом, потому что за бычки, шприцы, бутылки, она могла предъявлять как и местным алкоголикам, так и десятилеткам. Впрочем, молодежь постарше она побаивалась, учитывая основной контингент людей от шестнадцати до двадцати пяти, которые уже начинали вращаться в околокриминальных кругах. Тетя Нина понимала, что стоит ей попытаться прогнать пацанов, которые на самом деле бросают бычки и бухают ночью во дворе, то окончится это для нее, скорее всего, плачевно, потому страдали от нее только те, кто не мог возразить в силу возраста или воспитания.

– Это не мы, – ответил ей Аршам, – Мы вообще не курим.

– А ты вообще молчи, этой, черный, – окрысилась соседка, – Папку то не посадили еще, в Москве-ть? Ниче, скоро посодють. Мало вам в Чечне, так вы сюды прете.

– Я не чеченец, – ответил Аршам, которому всегда доставляло удовольствие злить тетю Нину самым банальным способом – вежливостью.

– Ты мне не умничай! – тут же вскипела она, – Матери скажу, отой она тебя выпорет.

– За то, что армянином родился, что ли? – хмыкнул Аршам, и мы с Колькой не сдержали смех.

– А ты чего ржешь?! – переключилась она на меня, – Тоже сегодня к матери зайду. Ты посмотри, от рук отбились, черти мелкие.

Неизвесно, сколько бы она продолжала разоряться, если бы во двор не вышел дядя Игорь, при котором она вела себя более-менее сдержанно. Игорь Анатолич Михолап, или как мы его называли – дядя Игорь – был, пожалуй, самым приятным соседом. Высокий пузатый беларус, с отличным чувством юмора, из тех, кто начинал рассказывать анекдот, к середине уже не сдерживал улыбки, а под конец сам хохотал так, что посуда в квартире звенела. С ним и его супругой Анной Андреевной мы дружили семьями. Новый год и другие значимые праздники мы справляли вместе, да и кроме этого дядя Игорь часто помогал нам, как мог.

– Чего надрываешься, Вячесланна? – спросил он своим басовитым голосом, взглянув на нее с задоринкой, блестевшей у него в глазах.

– Совсем управы нет на этих, – пожаловалась Нина Вячеславовна, – Бутылок понабили, напачкали, этой, наследили в подъезде, сарай спалили!..

"– С последним вы правы," – невольно подумал я, однако продолжал сидеть с невозмутимым видом.

– На хлеб цены вздули, – подхватил дядя Игорь, подкуривая папиросу.

– На хлеб цены…, – машинально начала было повторять Нина Вячеславовна, подумавшая, что нашла союзника в своей войне с потерянным поколением, – Я в мялицию-то напишу, вас в детдом живо определят.

– Да ладно, в мялицию, – передразнил дядя Игорь, – Им там и без того есть чем заняться.

– Старость, между прочим, уважать надо, – безапеляционно отрезала Нина Вячеславовна.

– Нужно, кто ж спорит, – согласился дядя Игорь.

– Вот и пущай уважают! – чувствуя победу, заявила тетя Нина.

– А вдруг ты за Ельцина голосовала, – дядя Игорь с прищуром посмотрел на нее, и растянулся в улыбке.

– Чаво-о-о-й? – протянула она, не понимая, что от нее хотят.

Дядя Игорь махнул на нее рукой, потеряв к ней всякий интерес, и Нина Вячеславовна, бухтя что-то себе под нос, направилась в сторону магазина.

– Это что, "тетрис" что ли? – он кивнул на игрушку в руках Аршама.

– Ага, – довольно ответил тот, – Хотите поиграть?

– Пока нет, – Игорь Анатолич кивнул в сторону гаражей, – Айда, поможете.

Мы встали и гурьбой направились за здоровым, как медведь, дядей Игорем. Он работал водителем молоковоза, и мы частенько заглядывали под капот старенького "газа", пока тот менял очередную деталь. Нам нравилось принимать участие в таком взрослом деле, как ремонт грузовика, но в тот раз я был целиком поглощен своими мыслями, и мне было не до всеобщего веселья.

После сарая и разговора с мамой меня не покидало ощущение, что я невольно пойду по стопам отца. Ведь он тоже был вполне обычным ребенком, школьником, солдатом, студентом, потом рабочей ячейкой общества, пока тяга к поджогам и убийствам не взяла над ним верх. Теперь я со страхом ждал того дня, когда мне вдруг захочется, чтобы в устроенном мной пожаре кто-нибудь погиб.

Позже вечером, когда я уже был дома, в дверь позвонили, отчего я вдруг вздрогнул, ожидая чего-то плохого. Время было около семи вечера, и придти мог кто-нибудь из соседей, тетя Аня, жена Игоря Анатолича, или тетя Вануш с очередным рецептом пирога, но любопытство заставило меня оторваться от тарелки макарон и выглянуть в прихожую, глядя, как мама открывает дверь. На пороге перед ней предстал невысокий худощавый мужчина за тридцать, довольно интеллигентной внешности, который тут же машинально потупил взгляд, скрывая стеснительность.

– Простите, что так поздно вас беспокою, – заговорил он, – Вы Кристина Александровна Скворцова?

– Да, а вы кто? – спросила его мама.

– Меня зовут Михаил, – представился мужчина, – Дело в том, что я нашел ваш паспорт.

– Мой паспорт? – удивилась мама, – Но я не теряла паспорт…

Голос ее зазувучал неуверенно, и она, обернувшись, крикнула вглубь квартиры:

– Маша! Принеси мою сумочку!

Из комнаты вышла моя пятилетняя сестра с маминой сумкой в руках и протянула ее маме. Наш визитер по-прежнему стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу и ожидал, пока мама потрошила свою сумку. Паспорта там действительно не оказалось, и она перевела сконфуженный взгляд на незнакомца.

– Ну, вот, – он пожал плечами, показывая, что "я же говорил", и сунув руку за пазуху, вынул паспорт и протянул маме.

– Наверное, в гастрономе выпал, – пробормотала мама.

– На рынке, – ответил визитер, – Я заметил сразу, побежал за вами, но вы сели на автобус, а его я уже не догнал.

Говоривший при этом выглядел так, будто это целиком и полностью его вина, что паспорт выпал из маминой сумочки и она этого не заметила.