Марина Белова - Облом в благородном семействе

Ноги мне отказали, и я вновь рухнула на лавку. Расстроенная произошедшим, я все сидела и сидела, пытаясь осмыслить ситуацию, в которую попала Лариса, а вместе с ней и я.

Раз Лариску увезли, значит, менты подозревают ее в убийстве Славика. И что же мне теперь делать? Ехать за Павликом, Ларискиным сыном, в лагерь? А что я ему скажу? Почему именно я приехала за ним? Разве можно сказать десятилетнему ребенку, что его родная мать убила его отца? А вдруг убийца не она, ведь этого пока никто не доказал, а я наговорю ребенку черт знает что? Вот задача!

Но до десятого числа время еще было, к тому времени все могло измениться и Лариску могли выпустить. Как-то не верила я в ее причастность к убийству.

«Стоп! – в моей голове что-то щелкнуло. – У Славика, насколько я в курсе, родители живы. Вот горе какое – потерять единственного сына. Теперь у них только Павлик остался. Отец у Славика уже совсем старенький, он у нас в институте преподавал, профессор, а мать значительно моложе отца, тоже в институте работала, в отделе кадров. Ей сейчас не больше шестидесяти лет, вполне может забрать внука к себе. Почему Лариса поручила мальчика мне, а не ей? Впрочем, знаю почему».

Славик с Лариской встречаться начали на третьем курсе. Он-то в нее с первого курса влюблен был, хвостом за ней ходил, а она – нет, выбирала, потом все-таки ему отдала предпочтение. Наверное, поэтому Раиса Карповна, мать Славика, на дух не переносила Лариску, противилась браку сына. Все ей не нравилось в будущей невестке: и то, что она родом из убогого поселка, и то, что ее мать простая рабочая, и то, что без отца выросла. Короче, неровня ее сыночку. Только когда ее поставили перед фактом – Лариска беременна, – Раиса Карповна махнула рукой и в сердцах сказала: «Делайте, что хотите!» – и больше преград женитьбе сына не чинила.

Павел Иванович соблюдал по отношению к невестке нейтралитет: никогда не обижал, но и не защищал. Когда родился Павлик, дед внуку обрадовался и по мере возможности баловал. Раиса Карповна, напротив, к новорожденному отнесла с прохладцей, простить не могла, что Лариска своим пузом ее Славика из родительского дома увела, и никогда не упускала случая лишний раз попрекнуть невестку «до срока» родившимся ребенком.

Как-то теперь Раиса Карповна будет относиться к Павлику? Он ведь – единственный внук, единственный сын ее единственного сына. Правильнее родителям Славика забрать мальчика из лагеря. А что я с пацаном делать буду? Почему Лариска меня обязала забрать Павлика из лагеря? Помнится, у нее еще имеется мать и тетка родная, могла и им своего сына поручить. Интересно получается, у ребенка полно живых родственников, а навязали его мне.

«Может быть, я зря колочусь? Подождем несколько дней, похоронят Славика, а там и Раиса Карповна вспомнит о внуке, или другая бабка объявится, или Лариску выпустят. Нет, это маловероятно, при подозрении в убийстве так рано не отпускают. Если это не Лариска Славика убила, то ментам, прежде чем ее на свободу выпустить, настоящего убийцу найти нужно. А если это она мужа прикончила, что не исключено, то я затрудняюсь сказать, сколько времени ей придется провести за решеткой». – Ничего умного мне в голову не приходило, я никак не могла для себя решить, что мне делать, и делать ли что-нибудь вообще.

Сидеть на лавке в чужом дворе никакого смысла не имело, я поднялась и поплелась в сторону своего дома. Идти на работу я была не в состоянии – после бессонной ночи и сегодняшних событий, я чувствовала себя совершенно потерянной. Ничего с этой работой не случится, скажу, что заболела, тем более что у нас сейчас полное затишье: никто ни продавать, ни покупать жилье летом отчего-то не торопится. В июле и августе мой начальник с радостью отпускает сотрудников в отпуск, а если кто-то после положенного отпуска просит еще отпуск за свой счет, он рад до беспамятства, в этом случае ему приходится меньше работнику платить, что для фирмы какая-никакая, а экономия.

По пути я зашла в аптеку. Вчерашнюю девушку сменила пожилая женщина.

– Я вчера в вашей аптеке отложила аспирин-упса. Вот деньги, дайте мне, пожалуйста, мою упаковку и передайте своей сменщице, что я расплатилась.

Женщина с интересом на меня посмотрела. Не издав ни звука, она приняла от меня деньги и протянула ту самую начатую упаковку аспирина. Думаю, аптекаршу проинформировала напарница, как вчера одна ненормальная особа лечилась здесь от головной боли.

– Спасибо, – сказала я и выскользнула из аптеки. – Хорошо, что обошлось без упреков.

Дома я сварила себе крепкого кофе, села за кухонный стол, подперла ладонью щеку и задумалась: «Хочется мне или не хочется, а Борьке звонить, видно, придется. Что делать с Лариской и ее сыном – ума не приложу. Может быть, я даже не имею права забирать мальчика? Как бы мне хотелось, чтобы это было именно так. Нутром чувствую, Ларискина просьба забрать Павлика на время к себе мне выйдет боком. – Я тяжело вздохнула, вспомнив о брате. – Борис у нас самый умный, всех учит и поучает, вот пусть и посоветует что-нибудь дельное. В конце концов, это даже по его профилю. Не зря же он выбрал профессию полицейского».

Мой братец младше меня на два года, но отчего-то всегда считалось, что именно он старший, наверное, оттого, что он с детства нудный и рассудительный. Сколько себя помню, его всегда ставили мне в пример. «Посмотри, Ирочка, какой Боря аккуратный», – вечно говорила мне мама, когда мы возвращались с прогулки. А что здесь удивительного, если мальчик в белой рубашке выходил во двор, садился на корточки рядом с песочницей и вытянутыми ручками, держа двумя пальчиками совочек и формочку, боясь запачкаться, делал куличики, и так два отведенных на прогулку часа. Я за это время успевала с подругами обежать все соседние дворы, обмазаться мелом с головы до пят, играя в «классы», облазить все деревья, потерять при этом на ветках свои ленты из косичек, а он возвращался домой, не испортив пробора на прилизанных рыжих волосах.

Но тогда он хоть меня не доставал, зато в школьные годы мне от него житья не было. Иной раз мне хотелось придушить его, спящего, подушкой. Он постоянно сдавал меня родителям, докладывал все: и то, что вместо занятий музыкой перед телевизором торчала, и то, что первые уроки прогуливала, и то, что подружки ко мне приходили – уроки ему, видите ли, учить мешали. Ко всему прочему он был еще круглым отличником с первого по десятый класс.

Дальше было еще хуже, когда подрос, он стал мне советовать, с кем дружить, а с кем нет. Мои друзья по большей части ему не нравились. Даже не буду перечислять, что конкретно было ему не по душе. Родители всегда с ним полностью соглашались.

«Слушайся Бореньку, слушайся Бореньку, он у нас – светлая голова. Все, что он делает, правильно, ты должна к нему прислушиваться, он плохого не посоветует», – твердила мама после очередного Борькиного доклада на тему нравственности и морали в юном возрасте.