Е.Ермак - Серебристая Чаща. Часть 3

–Я дышу выхлопными газами, и уже давно мутировала, а тут у вас мне нужно в противогазе находиться!

Олег бежал к платформе. Какая-то разумная часть его мозга вдруг решила, что ему нужно ехать к бабушке. Туда, где нет Ромки и его соблазнительного зелья. Ноги понесли Олега к платформе раньше, чем он осознал это головой. Олег вскочил в поезд, когда двери уже смыкались. Ему повезло. Походкой моряка шевствовал он по вагонам в поисках бабушки. А потом они вдвоем всю ночь звонили Маргоше, впрочем, бабушка ближе к трем часам ночи сдалась, и прикорнула возле работавшего телевизора. Олег укрыл ее пледом и сделал потише звук. Сам он продолжал звонить, потому что понимал, хотя мать и ищет его по поселку, но в какой-то момент она будет вынуждена зайти в дом.

Маргарита Васильевна после разговора с сыном налила себе горячую ванну и благополучно в ней уснула. Слава богу, что грубый резкий стук в дверь подоспел вовремя. Хоть для чего сгодился Алексей. Маргарита Васильевна ощущала свое тело так словно оно было ватой. Она вылезла, держась за края, из скользкой ванны с уже остывшей водой. Вытираться не стала. Надела на мокрое тело широкий банный халат и вышла. На Алексея было жалко смотреть, и у Маргоши на секунду закралась в голову мысль, чтобы не сразу сообщать мужу про Олега. Помучить его. Но она тут же отбросила ее. Нельзя бога гневить, когда он такой подарок делает.

–Олег у бабушки. Он позвонил.

–Я собирался идти в милицию, – прохрипел Алексей. – И надолго он там? Скоро учебный год начнется.

Маргоша пожала плечами. Она пока об этом не думала. Главное, что с Олегом все в порядке, а школа подождёт. Маргарита Васильевна с холодным отстранением наблюдала перемены, которые в ней происходили. Ее перестало заботить мнение окружавших односельчан. Ее больше не заботила необходимость сохранения брака. Она была готова разрубить все, что ее держало в Серебристой Чаще. У нее есть мать, у матери есть жильё. Остаётся только убедить мать принять к себе взрослую дочь со внуком. Может статься, что и убеждать ее не придется. К старости одиночество начинает тяготить, а мать не молодеет.

–Алексей, я завтра пойду в ЗАГС.

–Зачем?

–Хочу развод.

–Спятила?

–Нет. Зачем я тебе? Зачем ты мне?

–Не понимаю твоих вопросов. У нас семья, сын…

Маргоша внезапно расхохоталась. Сказалась бессонная ночь и усталость. Когда от смеха, больше похожего на истерику, стал болеть живот, Маргоша приказала себе остановиться.

–Извини, я неподходящий момент выбрала, чтобы заговорить о разводе…

–Я же говорю, что ты спятила! Где твоя благодарность? Я всю ночь с тобой шастал в поисках сыночка! И вот как ты мне решила отплатить!

Алексей сделал к Маргарите Васильевне движение, которое можно было бы расценить, как угрозу, и тут же отступил. Маргоша смотрела на него, не моргая. Холодно как на абсолютно чужого человека.

–Я выслушаю твои возражения, когда высплюсь, – Маргоша ушла в спальню сына и упала на его кровать. Родной запах витал над ней, пока она проваливалась в сон. Алексей заварил себе чай. По всем правилам. Обдал заварочный чайничек кипятком, посчитал, сколько нужно ложечек насыпать плюс одну сверху, накрыл полотенцем. Сел за стол и задумался. Развод. Она сказала "развод". Зачем ей это? Что-что, а развод он никак не предполагал. Жизнь давно устоялась. Она была привычной, малоинтересной, может быть, не счастливой, но на старости лет что-то менять он не собирался. Здоровье иногда его подводило. На той неделе лежал три дня, поясницу прихватило. Маргоша и теща носили ему еду в постель, помогали ходить до туалета. А если он останется один, то кто это будет делать? Конечно, ему ещё до пенсии далеко, но искать новую хозяйку в дом у него уже духу не хватит. Кроме жены и сына, у него есть дочь от первого брака, но они совсем не общаются. Навряд ли, его дочь вдруг захочет заботиться о нем. Он плохой отец. Алексей налил себе крепкого свежего чая и обежал глазами кухню. Чистота, порядок, все блестит, все расставлено так, как он любит. Маргоша давно не слушает его, но по привычке, выработанной в первые годы брака, продолжает играть в его глупые игры. Если она разведется с ним, то квартира быстро одряхлеет, как и он сам. Когда он в последний раз готовил и просто разогревал себе еду? Даже то, что он вдруг заварил чай, говорит о том, в какое стрессовое состояние привели его слова Маргариты Васильевны. Он не даст ей развод! Алексей грохнул кулаком по столу и тут же пожалел об этом. Во-первых, дребезжащая посуда отозвалась почему-то зубной болью. А во-вторых, ребро ладони тут же заныло и даже, кажется, припухло. Алексей сунул руку под холодную воду. Когда она проснется? Ему бы хотелось скорее расставить точки над "и". Мучиться и ждать ее решения невыносимо. Алексей стал нарочито громко мыть свою чашку, потом включил громко телевизор, перетаскивал шумно мебель, попробовал петь. Напрасно. Маргоша спала без задних ног. Так сладко и глубоко, как в детстве. Ей снилась чистая вода, прибой, шум моря, солнце, брызги, прохлада посреди летнего зноя, запах свежести и ощущение всепоглощающей любви. Никакой посторонний шум не мог проникнуть ей в сознание. С Олегом все в порядке, жизнь продолжается, все будет чудесно. Предпринятые попытки разбудить Маргошу закончились для Алексея головной болью и звоном в ушах. Потом заныла спина, и в состоянии крайнего раздражения и бессильной злобы Алексей прилег на диванчик и незаметно для себя захрапел. Квартира погрузилась в сон, а за окном тянулся обычный день в поселке. Взрослые возвращались с работы или с огорода. Дети наслаждались последними денечками летних каникул. Подростки жили своей таинственной жизнью, собирались в подъездах и курили, доставали спиртное и приобщались к запретному миру взрослых. Вообще, все подростки нашей Серебристой Чащи в эпоху конца прошлого века делились на три неравномерные группы. Подозреваю, что большинство помогало родителям с огородом и с ведением домашнего хозяйства. Такие ребята корпели над учебниками и готовились к поступлению в высшие учебные заведения. Сигареты и вино для них были либо неинтересны либо находились под строжайшим запретом, который наложил строгий родитель с крепкой рукой. Вторая группа подростков, к коим относилась и я, считала сигареты и вино необходимой подпиткой в жизни. Подростковая неустойчивая психика и вечно работающие родители были благодатной почвой для возникновения нездорового стремления. Я не была бунтарем, но почему-то не курить я не могла. А курящая девчушка это уже вызов. В основном, остальные ребята из группы курящих и выпивающих обладали дерзким и наглым характером. Впрочем, так я тогда думала. Возможно, они также, как и я, толком не знали, что вокруг происходит и куда девать свое изменяющееся тело и разум. Но даже среди нашей прослойки курящих и выпивающих не было таких, кто без страха смотрел на третью группу подростков. Это самая малочисленная группа из тех, кто употреблял наркотики. Дышал клеем, глотал таблетки, кололся. Сейчас я вспоминаю, что тогда показывали какой-то страшный ещё советский фильм, где герой кололся. Кончил это герой так плохо, что у меня отложились его мучения в памяти, и как бы романтично потом не пытались показать зависимость, тот фильм был сильнее. Я знала, что есть наркотики и наркоманы в нашем поселке, но попробовать никогда не хотела, больше скажу, даже не думала об этом. Наркоманы жили в своем параллельном мире, с моим он не пересекался. Благодаря тому советскому фильму, я знала, что наркотики это конец, что выкарабкаться почти не реально, что это сильно ударит по моей матери, а я всегда ее жалела. Всю свою юность я знала о ней только одно: она бесконечно устала. От перестройки, от безденежья, от вечно пустого холодильника, от быта, от необходимости тяжело работать. Такой же усталой, но хорохорящейся была и мать Ромки. У нее всегда было неустойчивое настроение. Про таких людей говорят "неровный" человек. Так вот Людмила была неровная женщина, даже нервная. Утром она могла петь, смеяться, дарить всем улыбки, в обед ее тошнило от домашних, сыновей она награждала подзатыльниками, а дочь обзывала неряхой и гуленой. Людмила всегда боялась, что дочь принесет в подоле. Это ведь позор, в поселке судачить начнут. Поэтому за пацанами она смотрела постольку, поскольку. Росли как трава в поле. Что с ними станется? Старший пошел характером в отца, в Николая. Спокойный, тяжёлый на подъем, добродушный и отходчивый. А до младшего все руки никак не доходили. Два мужика старших в доме, пусть и присматривают за ним. Ее дело накормить, по возможности одеть и надеяться, что на второй год в школе не оставят. И время было такое шаткое, голодное, опасное. Один политический строй разрушился, а новый все никак не хотел построиться. Мошенников всяких рангов повылазило: тьма. Люди вносили последние деньги в акционерные общества-однодневки, пытались обналичить ваучеры, заряжали перед телевизором с выступающим экстрасенсом лекарства, крем и воду. Царило мракобесие, хлынула информация разного калибра обо всем и ни о чем конкретно. Смутное было время, поистине, смутное. И Ромка взрослел среди всего этого одинокий, потерянный. Как-то подошёл к нему прогуливающему школу такой же неприкаянный приятель и предложил сходить в подвал, где подростки железо тягали. Ромка никогда этим не интересовался. Скучно было. Но приятель заверил, что ему не придется поднимать штангу или подносить тяжеленные блины для тех, кто поднимает.