Ирина Ваганова - Простить нельзя расстаться

Снова потянулась, на это раз приподнявшись на носки. Нынешнее утро она решила начать с бассейна. Надела сплошной, подаренный мужем купальник, водрузила поверх закрученных в узел волос плавательную шапочку, накинула махровый халат и, сунув ноги в пластиковые шлёпанцы, побежала по галерее. Домработница выглянула из кухонной арки, заслышав стук шагов.

– Доброе утречко, Виктория Максимовна! Купаться? – лыбится, точно мать родную увидела.

– Здравствуй, Муза. Всё хлопочешь?

– Тёпленько там, я проверила.

Вика, не отвечая, пролетела мимо, выскочила на крыльцо и замялась. Прохладный воздух обхватил лодыжки, расцеловал щёки и лоб. Быстрее!

Десяток шагов по дорожке из светлых широких плит, мимо зеленеющей упругой щёткой газона лужайки. Распахнуть и сразу прикрыть за собой стеклянную дверь и пройтись по узкому бордюру к полукруглой площадке с шезлонгом. Халатик – прочь, забросить его на полосатую спинку, тапочки – вон. Шаг по прохладному мрамору к отливающей изумрудным оттенком, пахнущей ароматной отдушкой воде и… тёплые струи щекочут тело, ласкают мягкими ладонями, будоражат проказливыми пузырьками.

Приятнее было бы плавать голышом. Вика позволяла себе такое утреннее развлечение до тех пор, пока сосед по-пьяни не проболтался Рубинову, что подсматривает за ней в бинокль. Саму Вику это только рассмешило, но Анатолий рассвирепел. Во-первых, заложил кирпичами и заштукатурил северное окно в спальне – двух восточных вполне хватало. Во-вторых, собрался закрашивать стеклянную стену бассейна. Вика еле отговорила, пообещав, что будет плавать в приличном виде. Уж очень ей нравилось лежать в тёплой воде под инфракрасными лампами, любуясь небом, укутанным ватными тучами или усыпанным звёздами, рассматривать сквозь прозрачные стенки кусты с едва раскрывшимися почками или с игольчатой изморозью на ветках. В такие минуты она чувствовала себя счастливой. А всего-то и нужно было забыть горькое детство, бесцветный год первого замужества, бесконечную беременность, роды, недовольство мужа её равнодушием к сыну и начать заново плести кружево жизни из крохотных узелков: радостных минут, страстных часов и умиротворённых дней. Последние десять лет и были волшебным временем – ажурным, узорчатым полотном, бесценным и нежным – перекрывающим прошлые неприятности.

Мать Вику не любила. Собственно, и отец не любил, как можно было предположить. Женились Альбина и Максим на четвёртом курсе института по залёту. Ему пришлось учиться за двоих, пока молодая неопытная супруга нянчилась с младенцем. Сразу после получения диплома Макса призвали в армию, Аля осталась на попечении собственных родителей. Через год случилось несчастье. Викины бабушка и дедушка ушли к родственникам встречать новый год и отравились палёной водкой. Малышка, если рассуждать здраво, спасла мамаше жизнь – приболела, её побоялись тащить с собой, оставив с Альбиной дома. Из всей родни кроме Альки и Вики уцелела только восьмидесятилетняя двоюродная прабабка.

Когда улеглась суета с похоронами, многочисленными поминками, метаниями по учреждениям, Альбина обнаружила рядом с собой не мужа, которого не отпустили даже на неделю, а соседа по лестничной площадке, овдовевшего за полгода до этого. Поначалу мужчина, сам не так давно прошедший через адовы круги похоронных бюро и кладбищенских услуг, помогал молоденькой соседке из чистой добросердечности. Именно он уговорил пожилую родственницу переписать на Альбину всё имущество. Так в свои двадцать три она оказалась владелицей двух квартир, гаража и старенькой Волги. Прабабка переехала к ней, вторую квартиру стали сдавать. Этот же самый сосед устроил Альбину бухгалтером в расположенную на городской окраине воинскую часть и помог оформить ребёнка в детский садик. На самом ли деле благодарная женщина расплачивалась постелью, Вика не могла знать, мать божилась, что нет, однако, доброхоты засыпали Максима письмами с щекотливыми подробностями её измен. Для него оказалось достаточно одних предположений, жить с той, кого вся округа не называет иначе как «подстилка», он не пожелал, да и прошла любовь, даже если была когда-то. Соседа вскоре перевели в другой город. Скандал повлиял или по другой причине, неизвестно. К Альбине – молодой разведёнке с дитём – потянулись холостые утешители. К тому моменту, когда Вика пошла в школу, только ленивый, включая старуху, жившую с ними в одной квартире, не называл её мать шалавой. Миленькой светловолосой девочке приходилось терпеть косые взгляды учителей, обзывательства одноклассников и щипки ребят постарше. Не было в ближнем окружении ни одного человека, не пророчившего ей сладкую дорожку. Разве что отец. Максим исправно платил алименты и раз в месяц забирал девочку на выходные. У него была другая семья, как считала Вика – невозможно благополучная. Жена смотрела на Макса с обожанием, мальчишки-близнецы висли на нём, страшно ревнуя к сестрице. Тогда-то, в подростковом возрасте, и дала Вика себе самое нерушимое слово стать счастливой и прожить жизнь с одним единственным.

Наплававшись, Вика выбралась из воды, наскоро обтёрлась огромным полотенцем, закуталась в халат и побежала в дом. Анатолий, увидев такое, непременно бы укорял: разве можно скакать в мокром купальнике по двору? Не лето.

– Минута и я в тепле! – возразила на воображаемое замечание Вика.

– Гости к вам! – встретила её Муза, округлив и без того огромные чёрные глаза и протягивая трубку домофона.

– Кого это принесло в такую рань?

Трубка занудила до оскомины знакомым голосом:

– Надо поговорить. Пожалуйста, открой шлагбаум, я заеду.

– На машине? – удивилась Вика: когда это Тускловцев обзавёлся автомобилем?

Она кивнула Музе и побежала наверх. В ванной скинула купальник, помассировала тело безразмерными махровыми варежками, поглядывая через открытую дверь в гардеробную на своё отражение в большом зеркале. Облачилась в спортивный костюм. Не в платье же влезать, слишком много чести бывшему! Успела выглянуть в окно спальни. Домработница встречала посетителя у ворот. Во двор заехал серебристый Фольксваген, не новый, но чистенький. Водительская дверь выпустила одетого в светлые брюки и тёмно-синий пиджак человека. Волосы бывший муж Вики остриг чуть короче, чем раньше, они едва достигали середины шеи, фигура оставалась всё такой же, будто составленной из спиц, но костюм сидел превосходно. Кто ж его так принарядил?

Вика неторопливо прошла по галерее. На Тускловцева не смотрела, пусть освоится хоть немного. Можно представить, как поразил привыкшего к тесноте человека здешний простор: тридцатиметровое фойе, по центру витраж, он же вход в зимний сад, слева арка, ведущая на кухню, дальше арка столовой, между ними лестница на второй этаж, а там вдоль галереи двери в комнаты. Первая – гувернантки, затем гостевая спальня, потом детская, за ней ещё одна гостевая спальня, дальше ванная, лифт и, наконец, спальня хозяев. Это только два этажа, есть ещё третий и цокольный с гаражом, мастерской, котельной и прачечной.