Михаил Байков - Скульптор жизни. Сборник. Том I – II

– А кто? Маргарита? – заинтересованно спросила Екатерина.

– Нет, и не Маргарита, – ответил Михаил Александрович, понимая, что разговор уже начался и теперь есть шанс только плавно его завершить, не касаясь определенных подробностей. – Вообще в «Мастере и Маргарите» любовь сильно расходится с любовью американцев. В этой паре Маргарита идет на жертвы ради любви (впрочем, скорее ради страсти, любовь ее мало интересует), а Мастер показан человеком, погруженным в свое творчество. И по мне, Мастер достаточно пресный, хотя многие скажут, что «его мысли вне действительности, он философ и гений, которых свет не видывал».

– Что—то все твои рассуждения циничны. Даже не то слово… Твои рассуждения наивны!

– Возможно, что так. Но от этого они не перестают быть моими. Верно? – на лице губернатора появилась улыбка.

– Вероятно, – нехотя согласилась Екатерина.

– Давай поставим точку в разговоре, и я расскажу о «Бесах». Вне всякого сомнения, основная тема романа не любовь, а любовная линия лишь обслуживает основной сюжет. Какой? Повод для другого разговора. Но мы с тобой люди простые, поэтому говорим о любви. По—моему, любовь Ивана Шатова самая интересная. Он любит и не задумывается об «общественном» мнении. Шатов простил свою жену, и даже принял чужого ребенка, а неверная супруга не устояла перед всепрощающей душой русского, верующего человека и прониклась взаимным чувством. Здесь даже можно сказать, что этим раскрываются многие философские мысли романа, становится понятно, что революция нужна, как интересное действие, а не как инструмент достижения благородной цели. Революция не нужна, если простые люди живут вполне счастливо. В таком случае все наладится мирным путем, если вообще должно налаживаться… – закончил Михаил Александрович.

– Глубоко, – после короткой паузы сказала Екатерина.

– Не более, чем пустая демагогия. Я изменю свое мнение в следующем же разговоре… Я ветреный и непостоянный. Такую манеру можно увидеть во всех моих мыслях. Мои слова – сплошное противоречие. И в этом я. Для меня цель оправдывает средства.

– По—моему, такой образ мыслей вреден для губернатора…

– Ничуть. Мысли они всегда только мысли. В моей работе главное действие. А с этим я справляюсь достаточно хорошо. И непостоянные мысли только привлекают ко мне внимание общественности, что тоже крайне важно. Таким образом я баланс идеального политика – делаю что-то конкретное и привлекаю внимание. А теперь, Екатерина, поворачивай направо – это лучшее место для решения моих задач.

***

Место и правда было выбрано прекрасно. Терраса большого, даже старинного, дома, откуда открывался прекрасный вид на выставку, сияющую огнями в вечернем, летнем небе. Неизвестно почему Михаил Александрович выбрал именно такое место для своих дел, но Екатерина его сопроводила от машины и до террасы.

– Все—таки эти события сделали выставку очень популярной, – сказала Екатерина, обратив внимание на набережную в огнях.

– Да, популярность выставки превзошла все ожидания. Прибыль уже составила семь миллионов, что уже окупило половину затрат.

– Приятно слышать, что есть что—то хорошее в произошедшем, – улыбнулась Екатерина.

– Фу, как безнравственно! – к удивлению спутницы фыркнул Божесов. – Выставка выставкой, а убийства и кражу никто не отменял.

– Да, конечно, – спокойно согласилась Екатерина.

– Ладно, спасибо что довезла. И спасибо за разговор. Увидимся как—нибудь… Пока, – губернатор дружески улыбнулся и пожал Екатерине руку.

Она весело ответила что-то и покинула крышу. Возвращалась домой она в небольшой задумчивости…

Михаил Александрович же провел эту ночь в обществе неба, себя и города. От чего получил большой заряд активности и смог спокойно подумать обо всем в своей жизни, успев за ночь вновь упорядочить ее ритм и собственные дела.

На следующий день Михаил Александрович сидел в кабинете, в своем кресле, отвернувшись от дверей и наблюдая за течением реки через большое окно. Тихо в кабинет вошел секретарь.

– Михаил Александрович, в приемной прокурор Смолов. Он готов рассказать о расследование.

– Да? Хорошо, впусти его.

Через минуту прокурор предстал перед Божесовым, которому выражение лица прокурора показалось слишком радостным, но увидев в его руках тонкую папку, губернатор понял, что Сергей Васильевич ничего существенного обнаружить не смог.

– Вы торжествуете, – заметил губернатор, с твердым намерением выпустить своего преемника совершенно в другом настроении. – Неужели оказалось, что я устроил похищение?

– И вам доброе утро, Михаил Александрович, – не обращая внимания на слова губернатора, ответил прокурор. – Я все сейчас очень подробно расскажу!

– Да вы меня интригуете, – иронично сказал Михаил Александрович, – В таком случае, присаживайтесь. Чай, кофе?

– Чай.

– Зеленый, черный, «Принцесса Нури», индийский, китайский, «Принцесса Гита», ромашковый, тимьяновый, со смородиной, с мятой, «Беседа»?

– Давайте зеленый, с мятой, – постепенно теряя радость на лице, прервал прокурор поток слов губернатора.

– Сию минуту, – заметив возвращение обычного состояния прокурора, сказал губернатор. – Даниил Николаевич, пожалуйста «Майский» для Сергея Васильевича с мятой, для меня с лимоном.

Через тридцать секунд на столе стояли две чашки, описать содержимое одной из которых не хватило бы талантов самых выдающихся химиков.

– Сергей Васильевич, теперь можете рассказывать.

Прокурор все—таки смог преодолеть искушение, начал говорить:

– Я поехал на выставку сразу после нашего разговора. Там, после тщательного осмотра обломков машины, которые не так важны для дела, я направился в главный павильон, где должно было храниться ожерелье. И в павильоне, после не менее тщательного осмотра, пришел к выводу, что ожерелье было украдено без взлома, совершенно!

Прокурор сделал долгую, театральную паузу, однако, больше похожую на то, что актер забыл свои слова. При этом на его лице вновь засияло торжество.

– Вы чай—то пейте, – еле удерживаясь от смеха предложил губернатор. – Или хотите удивить меня тем, что в Лимске прокурор лично осматривает место преступления? Ха-ха!

Смолов опять потерял всякую радость. Михаил Александрович же спросил его:

– Вы говорите, взлома не было? То есть павильон был открыт чьими—то ключами, которых целых пять экземпляров. Если я не ошибаюсь, в павильон можно войти, имею в виду свободно, четырьмя путями. Чай пейте, пейте… Это главный вход, где стояли мы и гости; первый запасной выход, выходящий прямо к нам; второй запасной выход, ведущий к реке; и большое, открывающееся окно, тоже ведущее к реке. Два первых мы исключаем. Значит…