Светлана Гамаюнова - Как убить мать

Муж программист, базы данных какие-то составлял. Документы пропали. В них хер его знает, что было. Начнешь копать, могут рядом положить. А она пусть, если хочет справедливости, идет к прокурору. Тот с нее слупит за открытие и возобновление расследования не менее пяти штук. А вот получится ли раскрыть – его не колышет. Если она даст ему бабки и тот с нашим шефом поделится, тогда посмотрим. Хотя, не люблю такие гнилые дела! А так, сам знаешь, прокурор наш, Комар, у него везде все схвачено. Смешно звучит: у Комара в делах комар носа не подточит. Не даст дамочка денег, скажет ей: «Чего вы такие бедные, если такие умные?». И вежливо… пошлет. Он это умеет.

Володин стряхнул невидимые крошки и пыль со стола мягкой тряпочкой. Был до смешного аккуратен.

– Пойдем, что ли, в тире постреляем? Голову хорошо прочищает от лишних забот.

– Сейчас не могу, – отмахнулся от предложения. – Извини, дело попалось странное. Кино наяву. Некогда. Нужно придумать хоть мало-мальски правдоподобную версию. Данных кот наплакал. Шеф приказал зайти, когда вернётся с совещания в главке. Сейчас разберет меня на молекулы или в пыль сотрет.

– Не знаю, что там у тебя конкретно, но слышал, что стопудовый «висяк», и даже не один. Сочувствую. Как жопу ни рви, все равно ему не угодишь. Скорее бы уже на пенсию ушел. Хотя, кто его знает, какой новый будет. Наш-то пока, как непотопляемый авианосец, что бы вокруг ни происходило, он все на плаву.

Володин переместил немногочисленные папки в один угол, подравнял стопку. Поставил ровненько календарик и встал, намереваясь идти. Порядок на столе у него всегда идеальный. На таком же идеально равнодушном лице не отражалось ни тени сожаления, только предвкушение тяжести пистолета в руках и метких попаданий в мишень.

– Серый, ты эту рухлядь посмотри, не фурычит опять. Тебе же не тяжело?

Володин махнул рукой в сторону компьютера, указывая на синий экран.

Я тупо перезагрузил комп, там даже дебил бы разобрался, но не Володин. Но дебилом, скорее, можно назвать меня, Антонова. Так как всю мутотень громкую и не раскрываемую, сбрасывают мне, а сейчас серия выплывает. Шеф бы и прикрыл, так слухами земля полнится. Кроме моего, пока почти тайного дела, какая-то «паскуда», по его словам, в интернет инфу сбросила о повышенной смертности в городе от невыясненных причин, и информирует, где может, о происшествиях. Выяснить, кто звонит, тоже не могут. «Что-то много хакеров у нас развелось», – подумалось, между прочим. Эх, мне бы с ним пообщаться, «опытом поделиться», да слишком умный, видать, профи, а профессионалов я уважаю. Соревновательность или чуть-чуть, а может, и не чуть-чуть, тщеславие, так беспощадно внедрившиеся испокон веков в мужское естество, требовали победы над незримым врагом.

Мелькнула мысль – может, кто-то специально нагнетает обстановку? В тонкости политических игр вникать не любил. Кубло. Знал, что мэр города и бывший губернатор не ладят. Так сегодня не ладят, а завтра поддерживают одну политическую платформу. Да и кто с кем сейчас постоянно приятельствует? Сегодня друг с другом на ножах, потом целуются прилюдно, пьют кофе и крестят детей.

Не об этом надо думать, а уже о четырёх делах по подозрению в убийстве. Началось несколько дней назад. Шефу, на его личную почту, четыре дня подряд, присылали видеозаписи со странными сюжетами, в которых жертвы умирали со счастливыми лицами. Присылающий подписывался именем мифического Бэдмена и настоятельно просил разобраться с этими случаями. Сюжеты видео были какими-то ирреальными, а мистику я не любил и счастья от расследования таких происшествий не испытывал. И поносил мысленно этого то ли помощника, то ли соучастника.

Вот причем тут Бэдмен, и почему именно Бэдмен? Мог бы назваться и Петя Иванов. Нет, надо выпендриться. Бэдмен он, видишь ли. Спаситель невинно оскорбленных, бедных и сирот. Какой дурак придумал взять образ супергероя и поставлять записи фантастическим образом заснятых смертей? Три в закрытых помещениях, одна девушка умерла на тренировке. Уже четыре смерти. И вот эти дела свалили на меня. Сказали: любишь голову сушить и с техникой в ладах лучше всех, вот и работай, а мы, если что, выговор тебе влепим за низкую раскрываемость… Суки!

«Увольняться надо. Сам с ними сукой стану, да, наверное, почти стал. Хотя если с эти делом разберусь, можно с чистой совестью и уволиться. Если выживу, конечно…».

Что-то подсказывало, что надо быть поосторожнее – не афишировать расследование, не ляпать лишнего, а то и сам, глядишь, того… В предчувствия не верил, но мыслишка в голову запала.

Тухлое дело или, вернее, дела. Помощника надо просить, один вряд ли справляюсь. Теперь, после всевозможных многочисленных «реформ» и чистки рядов, в ведомстве, в основном, работали одни лузеры или зелень кучерявая, безграмотная. Профессионалов почти не осталось. Как только шеф удержался? Хотя понятно. Он всегда умел с самым высоким начальством найти общий язык. Какая бы «шишка» на вершине ни отпочковалась, как бы быстро ни менялись генералы и полковники, он все равно оставался на плаву. Каким-то образом он умудрялся узнать про каждого вышестоящего или предполагаемого кандидата всю подноготную: когда женился, сколько детей и от какой жены, какой коньяк любит, что предпочитает – баню или сауну. Да что начальство, он знал имена всех их секретарш и подробности личной жизни. Не только, как их детишек зовут и сколько им лет, но где учатся и какие конфеты предпочитают. Через секретарей столько нужной информации получал, Штирлиц хренов! Появлялся, где надо, включал улыбку Чеширского кота и обаяние на круглой подхалимской роже, харизму для простофиль – и этого оказывалось достаточно. Он, конечно, не дурак, от слова «совсем». Память на это все надо иметь о-го-го! На каждого огромное, полное досье в голове, компьютер позавидует объему его памяти. Компьютер шеф не жаловал, но почту всегда смотрел сам, а бумаги секретарша ваяла. Помогал штатный компьютерщик. Неплохой парень, а программист средненький. Хороший программист – это талант, не то, что их Витя Соколов – так, подмастерье.

Обо всем этом я рассуждал, собираясь «на ковер» к начальнику. Наконец, взял папки и поплелся к шефу на раздачу. Но сегодня Бог меня любил. Шефа вызвали в главк и, видимо, надолго.

Вернувшись в кабинет, стал мучительно нащупывать причины, объединяющие эти смерти, кроме их мистичности и неожиданности пути получения информации. В мистику не верил принципиально.

Несколько людей, между собой ничем не связанных, но погибших странно. Жили-были, молодые, трое даже совсем юные, одна женщина лет сорока, тоже не старуха. Все вполне здоровые, танцевали, рисовали, а потом раз – и нет их. Лежат перед камерами счастливо улыбающиеся тела. Мертвые тела. Никаких повреждений. Обрадовались чему-то – и умерли. Вспомнил строки из «Сказки о Царе Салтане» Пушкина: «Тяжелешенько вздохнула, восхищенья не снесла, и к обедне умерла».

Читать дальше