Евгений Киселев - Таблетка от одиночества

– Мы долго ещё будем ехать? На улице очень темно, – сказала Даша.

– Почти приехали, – отозвался я. – Да, в такую погоду в восемь часов вечера уже очень темно, именно поэтому я всегда говорю тебе не задерживаться, когда идёшь гулять.

– Я давно не была на танцах и соскучилась по подружкам. Можно мне будет сходить на занятие?

– Ты же знаешь, почему ты не могла пойти, хоть тебе это и нравится, но за это нужно платить деньги, а их у нас очень мало. Я не виноват, что меня сократили, хорошо, что ещё месяц они будут оплачивать после моего увольнения. Ты уже большая девочка, и мы с мамой всегда учили тебя считать деньги.

– Да, я уже большая и жду не дождусь того дня, когда сама начну зарабатывать и мне не нужно будет выпрашивать у тебя деньги, чтобы пойти на занятие, – с нотками агрессии выдавила она.

– Не стоит винить меня во всех бедах, я всегда хотел как лучше для нас. Почему ты этого не понимаешь?

– Я всё понимаю и понимаю то, что ты ничего не можешь без мамы…

Тишина повисла в машине, тихо шипело радио, она произнесла это, даже не посмотрев в мою сторону. Я не в восторге от таких моментов, когда она начинает меня винить, порой мне кажется, будь у неё выбор оставить меня или маму, то она без промедления бы сделала его не в мою пользу, но я её не виню. Она всего лишь маленький ребёнок, обиженный на жизнь, ей нужно искать виноватого в её боли, но некого искать в тот момент, когда рядом только один человек и этот человек я.

Наконец, самый долгий светофор показал зелёный свет, ещё пара поворотов – и мы на месте. В детстве это был мой любимый район, где я провёл лучшие дни своей жизни. Каждый фрагмент воспоминаний наполнен яркими красками. Не было ни боли, ни разочарований, мы просто дружили, играли и развлекались. Я благодарен судьбе за этот отрезок жизни, проведённый именно тут, с людьми, которых до конца своей жизни я буду называть друзьями детства.

Свет в окне. Значит, мама дома, наверное, опять смотрит телевизор или разговаривает по телефону. Стоило, конечно, предупредить её, что мы едем, а то она опять будет недовольна, что я ей даже не позвонил. Её жизнь не сахар. Когда я ещё был маленьким, отец ушёл из жизни по собственному желанию, но это запретная тема для разговора в нашем доме, да я и не особо рвался узнать подробности. Его уход был для меня чем-то отстранённым, мне вроде и не был важен этот человек, но порой мне не хватало крепкого отцовского плеча, мужского наставления и похвалы за успехи. Я рос сам, впитывая примеры слов и действий отцов моих друзей, беря пример в хороших поступках актёров в кино, но всю жизнь был лишен примера для подражания в лице отца. У мамы бывали поклонники (моя мать довольно привлекательная женщина), но ни один из них не мог продержаться и недели ухаживания за ней. Разгадка проста: в её жизни был нужный ей мужчина, но по сложному стечению обстоятельств он ушёл, оставив только предсмертную записку, о существовании которой я узнал совсем недавно. Отец – это то, о чём не стоит упоминать в нашем доме, да и я не вижу смысла ворошить прошлое.

– Ну, вот мы и приехали, хватай рюкзак, бабушка будет рада видеть тебя, – приукрасил я, зная, что бабушка даже не знает о том, что мы едем. – Ты соскучилась по бабушке?

– Нет, папа, я же была у неё на прошлой неделе. Ты же не хочешь брать меня на свои дела, вот и оставляешь с ней.

– Ты так говоришь, как будто ты совсем ей не рада.

– Я-то ей рада, а вот она мне нет.

– С чего ты это взяла?

– Вот мы сейчас поднимемся, и ты сам это увидишь, она будет не рада мне, опять скривит лицо и скажет, что мы снова приехали отнимать её время, – съязвила Даша, глядя мне прямо в глаза.

– Ничего подобного, бабушка будет в восторге, что мы приехали в гости, я готов поспорить.

– А давай, если она будет недовольна, то ты никогда больше не оставишь меня одну.

– А если довольна, то…

– То не будет, папочка, она всегда недовольна, – перебила меня дочь.

Захлопнув двери машины, мы пошли в сторону подъезда. Дождь немного стих. Ещё пара этажей – и мы на месте.

Вот она, дверь, за которой я провёл лучшие годы своей жизни. Мы всегда рады возвращаться в родительский дом, где всё всегда на своих местах, где с каждым уголком связаны лучшие воспоминания. Когда мы возвращаемся сюда, приходит понимание, что время тут не властно, те же запахи чулана и материнских духов… Остаётся лишь с грустью наблюдать, как стареют родители, ведь время пока что неподвластно людям. Время не тревожит комнаты, оно только добавляет седины и морщин родителям.

После того как мы позвонили в дверь, послышались глухие шаги и скрип половиц.

– Кто там? – послышался уставший мамин голос.

– Это мы.

Всегда умилял этот вопрос, особенно произнесённый у дверного глазка.

Раздался звук открывающегося замка, затем скрип открывающейся двери. Такое чувство, что скрип сопровождает все предметы в этой квартире.

– Костя, почему ты не предупредил, что приедешь? Я хоть бы как-то подготовилась, приготовила что-нибудь на ужин.

– Я ненадолго. Ты можешь остаться с Дашей на один вечер? Мне нужно съездить по делам.

– Заходите, – озадаченно произнесла мама. – Неужели даже чаю не попьём?

– Ну, минут десять у меня есть, можно и попить, я не против, – переступая через порог, сказал я. – Даша, ты будешь чай?

– Нет, спасибо, как-то не хочется. Я лучше пойду посмотрю телевизор или поиграю со своими игрушками, а то больше в этой квартире заняться нечем.

На кухне всё по-прежнему, только конфет в вазе стало значительно меньше, да и те, которые есть, не отличаются ценой и вкусом. Да о чём я? Разве женщина в предпенсионном возрасте, работая техничкой, может позволить себе дорогие конфеты? С годами экономия начала разрушать всё то, что когда-то было в этом доме. Раньше мама каждые выходные пекла пироги, самые лучшие пироги на свете, на самом деле, лучшие, не потому, что у них был какой-то уникальный рецепт или особый ингредиент, а потому, что они были приготовлены самыми нежными руками на свете и с материнской любовью. Со временем денег стало не хватать, цены на продукты росли, появились проблемы со здоровьем, возникли какие-то обиды на время и на людей, и это отразилось на всём в этом доме. Ингредиенты стали меняться, стали использоваться аналоги и заменители, сахара стало меньше, и, в конце концов, пироги стали совсем пресные, словно в них перестала чувствоваться та, прежняя, любовь. Кого винить в этом? Время? Всех нас? Я виноват в большей мере, потому что в своё время мама давала мне всё необходимое, а теперь, когда она нуждается в моей помощи, я не могу ей её дать, но она мне ничего не скажет, ведь моя мать – непробиваемая женщина. Она привыкла нести на себе весь груз ответственности, так как воспитывала меня одна.