Валентина Демьянова - Всё взять и смыться

Я в задумчивости поддела носком туфли камешек и он покатился по тротуару. Проследив взглядом его путь, я тяжело вздохнула и принялась размышлять дальше:

Конечно, дело могло обстоять и так, но тогда тут возможны два пути. Первое, Павел Иванович врет, картина его совершенно не интересует и в прошлый раз он меня посылал к Стасу совсем с другой целью. Но подобное предположение не выдерживало никакой критики, потому что при таком раскладе ему не было нужды отправлять меня туда снова с наказом привезти портрет. И потом, на упоминание о похищении ребенка он внимания не обратил, пропустил его мимо ушей и говорил только о портрете. Вообще, из всей моей встречи с коллегами я вынесла твердое убеждение, что их занимает только он. По всему выходит, что Павел Иванович акцию по похищению девочки не планировал и к ней совершенно не причастен.

Придя к этому заключению я здорово приуныла, потому что в этом случае картина происшедшего совершенно менялась и на первый план выступала моя собственная фигура. Получалось, что посылали-то меня за портретом, но сама я планировала похитить ребенка. Дальше брела совсем уж черепашьим шагом и мучалась вопросом:

- Могла я по собственной воле ввязаться в такое мероприятие, как киднеппинг?

Тут следует честно сказать, что точного ответа на этот вопрос у меня не было. Согласно моим ощущениям, душа у меня к такому делу не лежала. Но только ощущения вещь весьма эфимерная и крайне ненадежная, в реальной действительности все могло обстоять совершенно иначе. А вот что же произошло на самом деле, я сказать не могла, потому что ничего не помнила. Беседа с Павлом Ивановича хоть и пополнила мои знания о себе самой, но память не вернула.

Подавленная, я брела по улице, машинально расшвыривая попадающиеся на пути камешки и тасуя в уме имеющиеся в наличие факты. Однако, к счастью уныние не было превалирующей чертой моего характера, уже через несколько минут на смену ему пришла здоровая злость на себя, а потом в дело вступил здравый смысл. Он подсказывал мне, что против моего участия в похищении имеется много доводов. Первый заключался в том, что, судя по всему, Павел Иванович держал своих помощников с ежовых руковицах, они у него находились под неусыпным контролем и самодеятельностью не занимались. Но если даже допустить, что я проявила непослушание и влезла в эту авантюру на свой страх и риск, то другим доводом в мою защиту являлся тот факт, что ребенок был украден в маленьком провинциальном городе. А ведь похищение людей вещь сложная, требует хорошего знания местных условий, тщательной подготовки и наличия сообщников. Получалось, что мне проще было бы найти жертву в богатой Москве, где я жила и многих знала, а не лезть в провинцию. Конечно, можно допустить, что Павел Иванович приехал сюда с целью похитить портрет, а я со своими неизвестными сообщниками решила воспользоваться моментом и похитить заодно и дочь Стаса. Получалось, что планировались две операции параллельно и в обеих я была звездой. Моему самолюбию это льстило, но на правду походило мало. Но самым весомым доводом в пользу моей невиновности было то, что меня не узнали в доме Стаса. А ведь предполагалось, что я подвизалась там некоторое время в качестве домашнего учителя. Забыть меня они не могли, ведь моя личность связывалась с исчезновением ребенка и тогда возникал вопрос:

- А служила ли я вообще в этой семье?

Мозг лихорадочно заработал, анализируя эту идею и выдал новую версию:

- Действительно, планировались две операции. Одна с целью выкрасть картину, другая-похитить ребенка. Организовывали их две совершенно разные группы людей и лишь по чистой случайности время и место проведения акций совпали. В результате возникли накладки, приведшие к нарушению всех планов.

Новая теория мне понравилась, главным образом тем, что из разряда злобных похитителей переводила меня в безобидные мошенницы, и я начала быстренько прикидывать, как могли разворачиваться события в этом случае.

Вполне возможно, не только Павлу Ивановичу могла прийти в голову идея прослушивать домашний телефон Стаса, чтобы быть в курсе событий. Наши конкуренты тоже могли додуматься до этого и, когда услышали переговоры Юли с директрисой Центра, им, как и нам, могла прийтись по душе идея подсунуть в дом своего человека под видом педагога. А когда они перехватили звонок Юли на квартиру Альбины, узнали день и время встречи, то подсуетились и подослали своего человека раньше. Повод для преждевременного появления в доме Егоровых самозванной учительницы придумать было не сложно, а вот что вместо настоящей Альбины переговоры с Юлей вела я, ни сестра Стаса, ни заговорщики не подозревали. Юлька с Альбиной знакома не была, поэтому, не ожидая плохого, пришедшую под её именем женщину, приняла с полным доверием. А когда появилась я, меня уже ждали. Меня могли перехватить на подходе к дому сообщники самозванки, могла встретить в холле сама лже-Альбина. Неожиданно тюкнуть меня по голове, думаю, было несложно, ведь я ничего подобного не ждала. Потом эта дрянь могла вызвать дружков, дежуривших, например, в машине на улице и они вывезли меня за город. С моей точки зрения больших трудностей такая операция не представляла, зато такой расклад давал объяснение, каким образом я оказалась в лесу и, самое главное, снимал с меня обвинение в киднеппинге.

По большому счету, после этих умозаключений меня уже вроде бы не должно было интересовать, кто именно похитил ребенка. Можно было просто сказать себе, что это была не я и забыть навсегда. Однако, мне почему-то не удавалось выбросить эти мысли из головы и, вопреки здравому смыслу, я решила, что как только вернусь в дом Стаса, так обязательно расспрошу Юлю поподробнее, как произошло похищение и, самое главное, как выглядела эта учительница.

Глава 12

Прибыв к Стасу, я позвонила и дверь мне открыла новая горничная. На вопрос, где хозяева, неопределенно махнула рукой в глубь холла и снова загудела пылесосом. Решив, что раз уж явилась в дом, то следует засвидетельствовать свое почтение, я отправилась на кухню и застала всю семью в сборе. За исключением Кристины, конечно, но, учитывая происшедшее с ней, её там быть и не должно было. В общем, отсутствию жены Стаса я не удивилась. Остальные же с мрачным видом сидели вокруг обеденного стола и, судя по грязным тарелкам, ужинать уже давно закончили. Тем не менее, расходиться по своим комнатам не спешили, продолжали сидеть в полном молчании и мое неожиданное появление внесло в ряды семейства приятное оживление. Создавалось впечатление, что с моим приходом каждый нашел себе занятие по душе. Стас, срывая на мне накопившееся за день раздражение, моментально накинулся с укорами: