Виолетта Кошлец - Форгс. Портрет из гвоздей

– Я понятия не имею о чем речь. Что за сумасшедший назвал себя Ангелом смерти? При чем тут я?

– Действительно, очень странно. Но мы разберемся с этим, верно?

– Конечно.

***

Когда такси остановился на парковке возле кафе в Форгсе, Николас Мартин, с чувством необъяснимой любви к своему родному городу, выйдя из машины, вдохнул чистый воздух и ощутил то блаженство, которое посещает после долгой отлучки от дома. Ник два года учился в другом городе и не появлялся в Форгсе. Теперь его жизнь снова становилась прежней. Осталось сделать только одно: объяснить родителям, с какой радости он вернулся, не окончив школу и почему ничего им не сказал о приезде. Вот это будет поистине грандиозный сюрприз. Мелани и Кристофер Мартины являлись примером строгих и дисциплинированных родителей, поэтому нарушение их порядка им здорово не понравится. Николас это понимал, но оставаться в той школе, вдали от дома, не было никакого желания. Поэтому, как бы плохо это не кончилось, он вернулся домой и был несказанно этому рад. Ностальгия приятной волной окатила Мартина, как окатывает по весне душистый запах благоухающих растений. Впервые за долгое время, Николас почувствовал себя на своем месте. Бодро шагая по направлению к дому, Ник думал только о том, что неуютной жизни пришел конец, ему больше не придется жить в скучном общежитии и, что бы не сказали родители, он вернулся туда, куда стремился ни один день и даже ни один месяц.

Родители Николаса считались самой богатой и отчужденной семьей в Форгсе. Крис Мартин хозяйничал на огромной собственной ферме и имел самый большой особняк в городе, который своим мрачным готическим видом не внушал никакого доверия. Комнатой Ника была та самая комната синих тонов, где некогда гукал маленький Хьюберт. Увы, за тридцать лет ничего не изменилось. Все в доме всегда пребывало в мертвом покое. Тихо, пусто, страшно. Именно в такой обстановке вырос Ник. Зато, когда он вошел в дом, а затем в гостиную и мать увидела его, дом прорезал такой вопль, что мертвая тишина собрала чемоданы и ушла в отставку.

– Мама, это же я… вернулся. Мы не виделись с тобой больше года, – неуверенно пролепетал Николас, очень удивившись такому бурному приветствию. – Ты не рада?

– Почему? Почему ты тут? – выпалила Мелани, попутно быстро засовывая в сумку какие-то вещи со стразами, на которые, в тот момент, Ник не обратил внимания.

– Я ушел из той школы. В Форгсе намного лучше и спокойнее. Я не хочу жить один.

– Как? Просто взял и ушел? – изумилась мама, пропустив мимо ушей слова сына о спокойствии и одиночестве.

– Да. Я сказал, чтобы они прислали мои документы нам на почту. Тебе останется только отнести их в «Делли-Форгс».

– Как ты мог ослушаться? Ты невыносим, Николас! Мы еле устроили тебя в эту специализированную школу, сколько денег ушло на твое устройство в общежитие. Ты должен был сначала посоветоваться с нами, прежде чем принимать такое серьезное решение. А если в «Делли-Форгс» нет мест? Или они еще по каким-то причинам не смогут тебя принять?

– Я уже навел кое-какие справки и знаю, что в школе Форгса меня примут с распростертыми объятьями.

– Ты просто взял и бросил школу ради новой, в которой неизвестно, как ты уживешься. Может все пойдет плохо.

– Все будет куда лучше, чем там. Разве, ты не хочешь, чтобы я был дома, чтобы был с вами?

– Ты знаешь, что я не принимаю такие решения в нашем доме. Для этого есть отец. Он у себя в кабинете, – коротко ответила Мелани и, повесив набитую стразами сумку на плечо, махнув длинными рыжими волосами, ушла по-неизвестным Нику делам.

О том, как Николас поссорился с отцом лучше вообще не говорить. Душераздирающая история. Вопли Криса могли пробудить и покойника, не говоря уже о соседях и прохожих. Ник покорно выслушивал все возгласы, не смея перечить родителю, ожидая заключения отца. Он был личностью непредсказуемой, поэтому мог и обнять сына, напоив чаем, и отправить куда подальше. Сложно было сказать, как Крис Мартин поведет себя на этот раз. Но, как оказалось, чая Нику не испить.

– Ты ослушался нас! Ты просто выкинул наши деньги на ветер. Ты погубил все мои планы! Зачем ты вернулся? Ты же был всегда таким послушным мальчиком, а тут такое! Сын, с каких пор ты стал все решать сам? Разве мы дали согласие на твое возвращение? Сказали, что свободны и можем ждать тебя дома? У нас куча работы, а на кого теперь, позволь узнать, нам оставить тебя? Там ты был под присмотром, там была дисциплина!

– Папа, мне семнадцать лет. Я спокойно могу прожить без присмотра, и вам незачем волноваться. Я понимаю, что ферма приносит много хлопот. Я не буду вам мешать.

– Не пойми меня превратно, но ты должен немедленно вернуться, доучиться и поступить в колледж где-нибудь подальше от этого захолустья под названием Форгс. Не делай хуже ни нам, ни себе. Чтоб ты понимал, мы с мамой не будем забирать твои документы из школы, и переводить тебя в другую.

– Я останусь здесь. Почему я должен делать то, что мне не нравится, только потому, что так будет удобнее вам? Я не буду надоедать своим присутствием, но и уезжать обратно я не намерен, – с этими словами Николас ушел из дома с омерзительным осадком на душе. Он не знал, где будет жить, как будет учиться, но был уверен, что останется в городе. Столько лет он делал так, как хотят другие, но почти никогда так, как хочет он. Настало время думать и о своих желаниях, а ссора с родителями лишь подлила масло в огонь, придав уверенности Нику.

4 глава

Лес

После возвращения из школы Нетти Коллинз долго валялась на кровати и ловила музу за невидимый хвост. Нетт писала стихи, но иногда вдохновение улетало восвояси и казалось, что лежать на кровати и рассматривать потолок это самый великий талант, которым могли одарить ее. Этот день оказался таким. Данетт готова была поклясться, что способна пролежать с наушниками в ушах всю жизнь. Возможно, она бы так и сделала, выбрав, вместо всей жизни вариант проще, и провалялась бы целый день, слушая XXXTENTACIONA, если бы не заглянувшая в комнату мама.

– Нетти, к тебе пришли! – сообщила Лили Коллинз. Женщина, лицо которой всегда лучилось добром и радушием, в этот миг выглядела особенно красиво, ведь щеки ее раскраснелись после работы за кухонной плитой, а нежная материнская улыбка делала ее утонченное лицо еще приятнее.

– Кто?

– Это… – женщина уже набрала в легкие воздух, чтобы ответить дочери, но в комнату забежала младшая сестра Данетт Кларисса, бойкая кудрявая девочка, и прервала маму вопросом:

– Мамочка, а что будет, если в суп насыпать дроз…дрозж…дрожжи? – лукаво улыбаясь, спросила Клара, с трудом выговорив двойную «Ж».

– Что-то сучилось? – насторожилась Лили.