Мария Толмачёва - Эти Дети

Первый рассвет, который Эрик встретил в домике, был, бесспорно, прекрасен: солнце плыло медленно и сонно, словно само только поднималось с постели, разводило по небу тысячи играющих лучей; за солнцем следовал шлейф нового платья – оно было больше красным, чем розовым, и больше золотистым, чем жёлтым. Лучи пробегали по верхушкам елей и спускались ниже на колючие ветви. Добравшись до окна домика, они ненадолго задержались на лице спящей Лизы и осторожно прикоснулись к щеке Рика. Элизабет развела руки в стороны, изогнув ноги так, что тряпка, которой она была укрыта всю ночь, сползла и оголила бедро девочки. Она медленно, щурясь, подняла веки. Золотистые ресницы окаймляли голубые глаза.

– Доброе утро? – спросила она друга.

– Еще какое! Жаль, что ты опять всё упустила, – прошептал Эрик.

– И вовсе ничего не упустила, – Элизабет села на полу, снова натягивая на ноги полосатую ткань,– Я же не весь день проспала!

– Удивительно… – прошептал возмущенно Эрик, но девочка его не услышала. Она встала с пола и натянула на ноги короткую зелёную юбку.

– Голодный? – спросила она его.

– На твоем месте я бы думал о том, куда мы идём дальше.

– Это ещё зачем? – Элизабет было начала аккуратно складывать свою постель, но неоднозначность фразы, произнесенной другом, её остановила, – Мы же составили план еще до побега.

Рик молчал. Элизабет продолжила складывать покрывало, успокаивая себя мыслями о том, что у них всё расчерчено на карте. Когда же она дотронулась до подушки, на которой спала, на полу виднелось темное пятно.

– А это еще что такое? – спросила Элизабет и отшагнула от «постели». Эрик подошел к пятну, нагнулся и дотронулся до него. Пятно было высохшим. Эрик поднес пальцы к носу и закашлялся:

– Это кровь.

Элизабет села на стол.

– Как думаешь, – сказала тихо она, – здесь кого-то убили?

Эрик не отвечал.

– А что, если кто-то узнал о нашем побеге и решил подкараулить нас здесь. Чтобы убить?.. – вскрикнула девочка. Голос её дрожал.

– Ещё скажи, что это пятно от предыдущей жертвы нашего убийцы! – рассмеялся Эрик, – Ты никогда еще так серьезно ничего не воспринимала! – сказал он, опуская руку в ведро с водой, – Кроме физики, конечно… – улыбаясь, добавил он и взглянул на подругу. Никогда он ещё не видел её такой напуганной.

– Эй, – он подошел к ней и взял мокрой рукой за подбородок, – ты чего?

Элизабет замялась, закрыла глаза, и на щеки ее выбежал застенчивый румянец:

– Рик, я не хочу, чтобы ты так умер, – шепотом сказала она, положив ему на щеку свою руку. Взгляд её стал мокрым – в них, казалось, было больше воды, чем в том ведре.

– Я не умру, – сказал Эрик, – по крайней мере, так. Обещаю.

Они обнялись и рассмеялись.

– А всё-таки это глупо! – сказала вдруг Элизабет, вскочив со стола, – Чтобы тут, в этом милом месте кто-то кого-то уб… – договорить она не успела. Дверь отворилась, и на пороге показались две тёмноволосые головы, уже знакомы нашему читателю.

– Вы кто? – Лариса подошла к Элизабет так близко, что каждая из девочек чувствовала дыхание другой.

– Это вы кто? – вскрикнула вдруг Элизабет и подошла еще ближе к Ларисе.

Тем временем, в загородном доме родители пропавших детей устроили настоящий переполох. Но прежде, чем рассказать, на сколько изменилась обстановка в Белом Замке (как называли свой дом сами жильцы), следует рассказать о том, какой она была до пропажи самого ценного, что в нем было.

Замок находился на возвышении и был выстроен из крупного белого кирпича. Территория была обнесена высоким кованым железным забором с такими же кирпичными колоннами, над которыми нависали ветви раскидистых ив и привезенных из разных стран экзотических деревьев – крона их была розовым пухом, словно сахарной ватой, в очередь за которой на ярмарках выстраиваются дети. После утренних занятий Лара забиралась на их ветви, чтобы спрятаться от назойливой мачехи. Мачеха Лары и Роджера появилась в их доме в тот же год, что пропала их мать. Обстоятельства исчезновения были весьма странными: по приезду из Индии отец бегал счастливый по дому, рассказывая всем, как удивительна эта страна:

–А какие там деревья! А какие там слоны! – говорил он. Никаких описательных слов, кроме «какой», «какая», и «какое» он не применял, и прислуга часто над ним из-за этого подшучивала.

А мать целый день бродила по дому, окутанная опасением, отвечала в разговорах невпопад и постоянно повторяла, что очень любит детей. Отец всех заверил, что у неё простуда:

– Наверняка, жар из-за простуды. А уж от жара и до бреда не далеко. Простыла, поди, на корабле, – продекламировал он детям и прислуге, собравшимся в холле третьего этажа.

Но доктора никто не вызвал, а к вечернему чаепитию стало ясно, что фигура матери исчезла из собственной комнаты на третьем этаже. Отец горевал около недели. По прошествии двух месяцев, проведенных отцом в своем запертом кабинете, в Замке стала появляться высокая темноволосая дама, которую, впрочем, никто не видел раньше ни в Замке, ни вообще в обществе. На ней было всегда что-то непременно красное или бардовое (как говорила она «винного цвета»), а локоны длинных волос ниспадали хаотично до самого пояса. Всё в ней было как-то неестественно и наиграно, что у детей сразу вызвало массу негативных эмоций. По сему, отец решил запирать детей в их комнате во время прихода гостей. Визиты Красной дамы становились всё чаще. А однажды она приехала в самую бурю и пожелала остаться.

– Лара, Роджер, – говорил на следующее утро отец, – у нас есть прекрасные новости.

В комнату вошла Красная дама в свободном утреннем ярко-красном платье и встала возле кресла, в котором сидел отец:

– Ваш папа хочет сказать, что мы скоро поженимся, – быстро сказала она и провела рукой по плечу отца, что явно насторожило детей, – Теперь, это наша крепость, – закончила она.

– Не крепость, а замок, – отрезала Лара и вышла из комнаты широкими гулкими шагами.

– Не беспокойтесь, она скоро привыкнет, – заверил Роджер отца и гостью, – Она никак не может примириться с исчезновением нашей матери, – прошептал Роджер, как-то особенно произнеся последнее слово, и ушел за сестрой.

Новость для детей оказалась не радостной, чтобы не сказать трагичной. Их пропавшая мама была единственным человеком, способным уговорить Лару быть спокойнее, дочь лишь её и слушала. А сын, осознав, что мать уже, верно, не вернётся домой, нашел в себе силы не выказывать эмоций, в то время, как Лара истерично вопила на горничных, а по вечерам устраивала обиженные бойкоты. Словом, в этом хаосе новый человек становился новой проблемой. А мачеха принесла с собой целый мешок.

– Папа, – сказала Лара, как-то вечером заглянув в кабинет отца, – Вы женитесь завтра?