Елена Булучевская - Остальные – лишние

И брякнулся с балки в кучу строительного мусора. Боль была жуткая. Ободрал руки, ноги, порвал одежду. Спину, похоже, тоже ободрал. Сел, зашипев от боли. Блин, за одежду опять бухтеть будут дома. Будут орать, что огнем все горит. Ну да, огнем – штанам лет пять, и достались уже не новыми. Куртку эту джинсовую мамка откуда-то притащила, отстирала и сказала, что купила. Сказочница. Тьфу, блин, больно-то как. Надо теперь точно до «Светляка» прыгать как-то, вдруг сломал чего и сдохнет тут. От таких невеселых мыслей стало и вовсе плохо. Развалины возвышались равнодушной темной грудой, казались снизу еще выше. Поднялся холодный ветер, завывая в подворотнях, шуршал опавшей листвой. Мальчик попытался встать, опираясь на руки. Вскрикнул от боли и упал снова, ударившись головой о так некстати подвернувшийся камень. Падая, успел посмотреть на Развалины, которые сейчас выглядели похожими на башню. Огромная темная башня… Как у Влада в комнате на постере – нарисована темная башня, вокруг поле цветов каких-то красных и пацан вдалеке на башню пялится (цикл романов С. Кинга «Темная башня»). Закрутилась эта башня, завертелась и пропала. Все стало черным, звуки исчезли, все исчезло. И мальчик потерял сознание.

Очнулся от ощущения, что его кто-то несет. Валяться по осени на битых кирпичах и строительном мусоре – так себе удовольствие. Чужой человек – а он был точно чужой – пах как-то странно. Вроде знакомо и незнакомо одновременно. Мальчик попытался поднять руки, чтобы дотронуться до этого человека, что нес его, но руки не слушались.

– Э, друг, ты очнулся? Ты лежи, лежи себе спокойно. Сейчас я тебе помогу. Боли скоро не будет.

Мальчик попытался откашляться, чтобы ответить, но из горла вылетел сгусток крови, голос так и не появился, удалось лишь промычать нечто невразумительное. А человек – мужчина, очень сильный, похоже – сколько он тащит страдальца и не запыхался даже – продолжал:

– Придем сейчас, уложу тебя, таблеточками накормлю, перевяжу, и все замечательно будет, – напевно так, словно сказку читал.

Мальчик попытался прошептать, что ему бы в больничку надо, но нет.

– Зачем тебе туда, там коновалы эти, они тебе ничем не помогут, а я помогу. Не переживай, не дергайся, лежи спокойненько, и все будет хорошо.

Подозрительный все-таки мужик. Мальчик попросил в «Светляк» завернуть, мол, его ждут там. Мужик промолчал, плечи только как-то приподнялись, показалось – замахивается, ударит сейчас. Мальчик вскинулся из последних сил, пытаясь хотя бы закричать. Но дядька этот, оглянувшись по сторонам – вот волк, чисто волк, как в телевизоре показывали, всем туловищем повернулся – зажал рот какой-то тряпкой, и снова все поплыло, и пропало в серо-черной мутной круговерти…

День сегодня не задался с самого утра. Он мало того, что понедельник, так и еще всяких всякостей набежало. Небо затянуто низкими тучами, хмурь сплошная. Будильник почему-то не сработал, Влад раскапризничался с утра, не желая идти к бабушке-дедушке: «Че я там делать-то буду? Мне там скучно, я лучше дома посижу! Я уже большой! И на улицу не пойду, и открывать никому не буду!». А я ведь обещала маме, что Влад будет к ним ходить на каникулах. Мама, наконец, оттаяла. Поначалу-то и слышать не хотела ни о каких внуках: «Я их не заказывала!» Даже с братниными не оставалась, только если уж совсем никак без ее участия, и то после долгих уговоров. А моего так и за внука поначалу не считала. Ну да я не обижалась. Понять ее можно – а как же, их любимая красавица-умница поступила по-своему, не так, как мама-папа говорили. Самостоятельная слишком… Мама не так уж давно начала хоть как-то с нами общаться. Поэтому я отмела все возражения, как незначительные, и велела собираться пошустрее. И так опаздываю, а шеф злющий ходит, у опоздания могут обнаружиться нежелательные последствия. В виде лишения премии, или зарплату задержат на месяцок, а то и попросить могут. Кто потом примет на работу мать-одиночку в последнем приступе юности? Мне к сорока уже, а всем нужны двадцатипятилетние длинноногие умницы с холодными глазами, да чтобы стаж был лет 10. Вот и приходится соответствовать все время. Уволят – содержать меня будет некому. Мне кажется, на работе меня держат за мою безотказную память, и шеф Боярика побаивается. Хоть я и бывшая его пассия, но мало ли.

А Боярик вроде и не при чем. Я сама ребеночка захотела, и когда беременная была, ему не говорила до последнего. Мужик женатый, зачем лишний раз дергать. Было нам хорошо вместе и не раз, а на этом и точку можно поставить. Он из семьи уходить не собирался при любом раскладе, и рождение Владика ничуть не изменило бы его решения. Конечно, он об всем узнал. Я в роддоме еще была, а он уже названивать начал: что, да как, да почему ничего не сказала… Что ж я скажу-то ему – решила вот ребеночка от тебя заиметь? Он же жутко подозрительный. Подумал бы, что денег отжать хочу или еще чего, заранее пересрались бы напрочь, зачем это все. Он во время моей беременности с семьей полгода в заграницах находился. Пашка, помощник-секретарь его, в курсе был, он мне всякие вкусности-цветочки в роддом носил, когда на сохранении лежала. Не сказал шефу, ха! Я давно подозревала, что неспроста помощник крутится так, по собственному почину. Неравнодушен ко всем беременным пассиям шефа? Сомневаюсь. Неравнодушен ко мне все-таки, наверное. Хотя он-то нам не очень нужен, Пашка. И вдвоем с ребенком хорошо будет.

Мальчик родился спокойный и здоровенький, я в нем души не чаяла. Только вот семья моя… Особенно братец кипятился – ему-то хорошо, у него две близняшки по дому разгуливают, взирая на всех с высоты своего семилетнего возраста, да жена – белесая и молчаливая – вновь с круглым животом. А мне по вечерам на темнеющее небо вой, что ли, или котяток штук сорок – сильная и независимая, да? Семья моя, в общем и целом, очень была недовольна – старорежимники какие-то или сектанты. Ну и ладно, обойдемся. Будет у меня собственный мужичок, с которым и поговорить можно, и вот чаю попить. Жить где есть, так что, сами мы, все сами. Квартира наша не очень большая – всего три комнаты. Часть денег на покупку и ремонт пришлось в банке брать, зато своя. Родители неподалеку – так, на всякий случай, на самый крайний. И школа есть через дом, подрастет мой мужичок, и пойдет учиться. Сразу вспомнила сказку про Буратино, чуть не засмеялась в голос. Спешить надо, некогда ржать с утра пораньше. А то на работе и будешь Буратино самый натуральный…

…Боярик приезжал пару раз, когда я в с малышом осваивалась, привез вещички какие-то детские, цветов – веник, еще какой-то белиберды, прощался вежливо, говорил – звонить, вдруг что понадобится, и отчалил. У него неотложные дела, как всегда ооочень важные. Помощника своего иногда присылал с подарками для детеныша моего. Пашка и сам забегал – все на что-то надеялся. Боярик купил новый бизнес у вдовы одного местного туза, теперь разгребать надо, перестраивать по-своему, по-бояриковски. Он и фамилию мне сказал, и говорил, что я должна их помнить – обоих – и туза того, и супружницу его. Я и правда вспомнила их – очень красивая пара, как не запомнить.