Мэри Браун - Дом Тишины

– Ты можешь показать мне эту газету?

– Нет, у меня её нет.

– То есть ты никак не можешь доказать свои слова?

Я замешкалась и промолчала. Мой мозг посетила мысль, что я и впрямь, ничем вещественным не могу доказать свою правоту. Я находилась здесь словно в плену, и у меня с собой даже не было паспорта, чтобы доказать свою личность.

– Хорошо, Мэри, давай попробуем по-другому. Что ты делала до того, как вы с мамой пошли выбирать квартиру? Вспомни тот день.

– Это было дождливое утро. Я проснулась, позавтракала, точнее сказать, пообедала, и пошла на встречу с мамой.

– Больше ты ничего в то утро не делала?

– Я заглянула в свой ежедневник, проверила, когда у меня истекает срок сдачи книги литературному агенту, и сделала пару заметок.

– То есть ты считаешь себя писательницей?

– Я не считаю, так оно и есть! Поищите в Интернете мои книги, раз не верите мне.

– Я наблюдаю за тобой уже восемнадцать лет, Мэри. Ты всегда любила рисовать с остальными пациентами и читать книги, но ты никогда не писала их.

– Вы пытаетесь свести меня с ума и доказать мне, что я – это какая-то другая личность. Но я точно знаю, кто я! И не я одна. Рита тоже может подтвердить, что я не сумасшедшая.

– Рита, значит?

– Да, она!

– Вы с ней близки?

– Нет.

Я осеклась, осознав свою ошибку, и решила сменить тему:

– Зачем вы держите меня здесь? Объясните, что вам нужно от меня?

– Думаю, на сегодня достаточно, Мэри. Ступай в свою палату. Сегодня мы точно не добьёмся правды от твоего разума.

Он позвал медбрата, и тот взял меня под локоть и быстро из кабинета. Когда он повёл меня по длинному старинному коридору, я ощутила, как внутри меня начал закипать гнев. Я почувствовала невероятную злость на людей, которые держали меня против силы в психбольнице и считали сумасшедшей. Сама от себя того не ожидая, я схватила свободной рукой старинную лампу со стола, мимо которого мы проходили, и со всей силы разбила её о голову медбрата. Он упал, и в ту же минуту я принялась бежать к выходу. Миновав одну пожилую медсестру, я приблизилась к входной двери, как вдруг перед ней оказался другой медбрат. Одним резким ударом он вырубил меня, и я лишилась чувств.

Очнулась я уже в своей палате, вновь прикованная к кровати толстыми кожаными ремнями. Передо мной стояли доктор Смит и две медсестры. В руках доктор держал странный предмет, из которого тянулись длинные провода.

– Я не хотел применять к тебе крайние меры, ведь за столько лет мы практически стали семьёй, Мэри. Но я понял, что больше не могу себя обманывать – твоё состояние значительно ухудшилось в последнее время. Поэтому нам придётся успокоить твои нервы с помощью электрошока.

– Вы не имеете права! Я свободный человек! Я обращусь в полицию и сообщу, что вы похитили меня и мою мать! – Я громко закричала, изо всех сил пытаясь выбраться из кожаных оков.

– Приступайте. – Доктор Смит обратился к медсёстрам, и те взялись за мои руки и ноги, крепко прижав их к кровати. Я брыкалась и сопротивлялась, пока доктор смазывал мои виски каким-то раствором. После этого он приложил к моей голове холодные электроды и включил аппарат, стоявший рядом с кроватью.

В это мгновение по моему телу пронёсся заряд тока, словно в меня ударила молния. Моё тело тряслось и содрогалось, а в памяти, как череда картинок, всплывали моменты из жизни – реальной и придуманной доктором Смитом. Всё путалось и перемешивалось. Я видела то маму, то Риту, то лежащего на полу медбрата, то себя, то вновь свои мрачные сны. В ту страшную минуту в мою голову будто засунули блендер и перемешали там все мои мысли и воспоминания в один большой салат. Каждую клеточку моего тела сотрясала бешеная дрожь. Пальцы на руках и ногах резко сжимались и были не в силах больше разомкнуться. Мои ступни начали тянуться к верху, отрываясь от кровати, а разум оставался где-то внизу. Всё вокруг стало плыть и казаться нереальным. Прозвучавший откуда-то издалека голос доктора Смита, доносился до меня отдалённым эхом обрывистых фраз. Я понимала, что это был конец всех моих переживаний и тревог. Меня поработили и сделали сумасшедшей пациенткой психиатрической лечебницы под номером сто семнадцать.

За окном выпал первый снег, и все постояльцы Дома тишины начали активную подготовку к Рождеству. Я сидела на диване в общей комнате и смотрела на камин, пока пациенты и медсёстры вешали гирлянды и огоньки на стены, шкафы и потолок. Все были рады, предчувствуя волшебные минуты радостного праздника.

Вскоре, в общей комнате установили огромную живую ель, срубленную нашим охранником Дейлом в ближайшем лесу, и все принялись вешать на неё украшения из коробки, которую принесли медсёстры. Со стороны эта картина могла показаться совершенно нормальным действием, которое происходило в каждом нормальном доме в это время. Но если приглядеться, то можно было заметить, как мистер Купер, семидесятилетний пациент с врождённой умственной отсталостью, разговаривал с каждым шаром, прежде чем повесить его на ель. А мадам Дюваль, вдова тридцати девяти лет, страдающая от истерических припадков, начинала танцевать у окна каждый раз, как слышала слово «Рождество». Праздничные украшения были фальшью, потому что они не могли замаскировать самого главного – я находилась в сумасшедшем доме среди психов.

С того момента, как меня подвергли электрошоковой терапии, я больше не видела Риту – она будто испарилась. Я не осмеливалась спросить у доктора Смита, куда она исчезла, так как чётко знала, что её исчезновение – его рук дело. Когда наши с ним взгляды встречались, я видела выражение презрения и самодовольства в его глазах. Он ликовал и усмехался надо мной, пока я могла лишь тихо его ненавидеть. К тому же, я винила себя за то, что невольно проболталась про Риту, и думала, что это могло стать причиной её внезапного исчезновения.

Теперь же я сидела в полном одиночестве среди происходившего вокруг меня безумия и страстно желала разбить в дребезги все украшения и поджечь ель. Мои мысли прервала миссис Дуглас, подсевшая ко мне на диван:

– Ох, ну и сказочное время нас ждёт. Я люблю Рождество с самого детства, и по сей день. Почему ты не наряжаешь ёлку вместе с нами, Мэри?

– Я помню вас. Когда я впервые сюда пришла со своей матерью, вы сидели вон в том кресле с газетой в руках и улыбались мне. Когда я увидела в окне доктора Смита в группе с другими людьми, вы подошли ко мне и сказали, что сегодня похороны. Я точно помню это! Что вы имели тогда в виду?

Миссис Дуглас переменилась в лице:

– Ах, милочка, если такое и было, то старушка Элеонора уже не помнит тех событий. Видишь ли, с тех пор, как всю мою семью зарезал маньяк, моя память начала страдать от пробелов. Доктор Смит говорит, что я непроизвольно забываю те моменты из жизни, которые по каким-либо причинам мне неприятны, оставляя в памяти только хорошие.