Марина Павлова - Атмосфера

Профессор сомнительному совету обрадовался и нетерпеливо зашагал вправо от особняка, в узкий проулок с забором соседнего бревенчатого дома.

Худая фигурка гостя черным пятнышком мелькнула несколько раз между железом и досками и… никто из городских его больше никогда не видел. Посетитель в кримпленовом костюме исчез, провалился, испарился.

Люди любопытствовали и не расходились до вечера. Однако голод разгоняет и не такие интересные сборища и народ потянулся на ужин, к аппетитному запаху своих кухонь.

Сначала, отбыл, испортив воздух Васька, использующий, обормот, резиновую прокладку и заливающий в бак своего «Жигуля» низкооктановый бензин, который на единственной в городе бензоколонки пайщика мэра и так таял октаном примерно до восьмидесятого.

В разные стороны сквозь не успевшее еще выветриться облачко вонючего смога потянулись к плитам гонимые долгом хозяйки. Последними, давя окурки кирзухой, разошлись мужики – природные несплетники.

На следующий день город гудел слухами, которые уплотнив людские ряды, в итоге выплеснули Ваську «запорожца» в дверь кабинета Ефимова. Народ подталкивала мужика локтями и требовал – давай, рассказывай. Тут вона, власть заседает, пущай разберет, куда этот немчура, профессора подевал. А ты Ефимов пораскинь мозгами чуток, будя тебе с одними алкашами воевать.

Ефимов к народу завсегда человек уважительный. Он, внимательно выслушав Ваську и задав несколько вопросов, распорядился напечатать в газете объявление – просьбу объявиться людей, которые видели профессора позже девяти часов вечера вчерашнего дня и особо просил прийти тех, которые могли присягнуть, что видели профессора, входящем в сад Крафта.

Людская молва пошебуршала еще немного и предъявила деда Сергея – грозу местных мальчишек, старательно входившего в антагонизм со всеми последними поколениями городской детворы.

Дед Серега в центре внимания не растерялся, он поправил военный френч, стряхнул с галифе крошки табака самосада и солидно сообщил по сути дела, что где-то, примерно, в районе программы время или около того видел худого антеллигента, перелезающего железный Крафтовый забор, используя ветки вплотную росшей к забору липы. Дед Серега, довольно часто уличающий хулиганов в подобном проникновение на чужую территорию, правда не взрослых, а подростков, хотел и в этот раз громко возмутиться, но разглядев солидный возраст татя и учитывая, что человек прется в чужой сад еще при свете дня, ограничился коротким – эй, милок, гляди портки не разорви!

Антеллигент, по словам деда Сереги, в этот момент болтавшийся сосиской на ветке еще по энту сторону забора сильно застеснялся, покраснел лицом и постарался побыстрее закончить экспансию. Он изловчился, подтянулся и закинул ноги на ближайший железный лист. И еще через несколько мгновений дед Серега услыхал звук приземления с треском и дальше скорые шаги пожилого хулигана по другую сторону забора, удаляющегося характера.

Ефимов спросил свидетеля, как далеко от него происходила сцена покорения железного забора. И дед Серега ответил – недалече, шагов с тридцати. Ефимов спросил так же – не заметил ли дед Серега что-нибудь в руках того человека. И получил ответ – говорю ж тебе, уцепился за ветку обеими руками – того гляди сорвется, по всему видать – совсем не умеет человек по заборам лазить. Тогда Ефимов решился на проведение следственного эксперимента. Деда Серегу вывели в милицейский двор и установили на одной месте раздолбленного асфальта. На другое место, старательно отсчитав тридцать шагов, встал Ефимов. И попросил деда Серегу определить выражение его лица.

Хмурится, морду вверх тянет – как все начальники – не задумываясь окрестил улыбающего Ефимова свидетель.

Говоришь, покраснел интеллигент? – с сомнением протянул Ефимов – а ты дед ворону на дереве от человека отличишь?

Дед Серега такому недоверию оскорбился. Я говорит – чего надо завсегда разгляжу. А тебе – Фоме неверующему никаких показаниев больше давать не стану. После чего развернулся обиженно и громко топая тяжелыми сапогами, гордо удалился.

Ефимов показания плохо видящего свидетеля поставил, конечно, под сомнение, но люди встали на сторону старика. Может про красноту дед Сергей и зря ляпнул, однако человека тоже понять надо, он всю жизнь пацанов срамит, да только никого до сей поры не застеснял, охота, может человеку помечтать, раз в жизни рассказать, что не зря слова тратил, а хоть кого в краску за хулиганство ввел.

Других свидетелей Ефимов не дождался, однако, под давлением общественного мнения, господину Крафту все-таки позвонил. Для звонка от властных структур, немец сделал исключение и диалог состоялся, правда в обычном ключе. Ефимов, выслушав десятиминутную суетливую, развеселую и пустую речь с соседнего конца провода, установил таки, что никакого визитера уважаемый хозяин забора в глаза не видел. Насилу собирая загипнотизированные мозги в одно целое, майор задал еще один прямой вопрос – звонили ли Крафту в дверь вчера, начиная примерно с обеда и до вечера. На этот вопрос господин Крафт ответить затруднился, уверял, что проводил в подвале какой-то шумный эксперимент, поэтому никаких звуков вообще не слышал. Однако, поскольку разрыв во времени был значительный, он должен был слышать звонок, закончив опыт и вернувшись в комнаты. А раз не слыхал, значит никакого звонка, выходит и не было. На том они и расстались.

Ефимов, ну ты же не дурак, мы же все там стояли и профессор при нас звонил. А вот если немец этот звонок специально попортил – это дело совсем другого рода. Не нужен был ему этот профессор в посетители. А ты, небось лучше нас знаешь, как с ненужными посетителями поступают. Каюк – и нет профессора. Скажи, ты – дубовая голова, как бы он никого не встретив из города выбрался? Ночью на шоссе ни одна попутка не остановится, да до шоссе еще и добраться надо, ни на кого не налетев. А уж вокзал – то и подавно со всех сторон простреливается. Скажи еще – профессор на воздушком шарике с крыши улетел. Не положено тебе милицейский ты начальник в сказки то верить.

Следующий звонок Крафту достался Ефимову дорогой ценой. Ефимов не дал Крафту и рта раскрыть, переводя на одном дыхании с приветствия в просьбу. Майор просил хозяина особняка разрешить властям осмотр дома на добровольных, так сказать, началах.

Крафт выразил горячий протест и объяснил свое нежелание помочь следствию наличием в доме большого количество дорогого оборудования. Господин ученый выразил сомнение в том, что от него что-нибудь останется, если руки, привыкших совсем к другим инструментам милиционеров, станут к нему прикасаться. В этом ключе, Крафт задал два вопроса, обучены ли подчиненные майора работать с пинцетами? И готов ли Ефимов, подписать документ, согласно которому, город обязуется даже не деньги возвратить, а само один в один утраченное во время обыска оборудование. Разумеется – вежливо уточнил немец – документ, в котором я проставлю сумму морального ущерба будет заполнен отдельно.