Александра Санина - Возможные совпадения случайны

– Альберт Романович, а Вы влюблялись по-настоящему? – Димка снял рубашку и отправился искать футболку. Его вещи обнаружились в шкафу, выглаженные и разложенные в идеальном порядке. Граф не удивился, он привык к заботе со стороны Правого.

– Я был влюблен в единственную и неповторимую женщину – в свою жену. На тот момент с активной работой уже завязал… И возглавлял отдел кадров, сидел в кабинете с бумагами.

– Она знала, где Вы работаете?

– Знала, что в Конторе, не более того. О некоторых вещах не стоит рассказывать даже самым близким и дорогим людям.

– Чтобы меньше рассказали на допросе… – дерзко ухмыльнулся Димка.

– И это тоже, как бы цинично ни звучало. Но основная причина в том, что не все могут принять нас такими, как есть. Печально, но факт.

– Я никогда не стану заводить близкие отношения, – Димка натянул длинную футболку и без особого стеснения быстро переоделся из брюк в джинсы. Впрочем, Правый смотрел не на него, а вдаль.

– Мне печально это слышать. Я мечтаю увидеть твою жену и деток. Только никогда не разбивай чужую семью. Но непременно создай свою…

– Альберт Романович, а зачем она мне? Прибрать и приготовить мы с Вами и сами можем. Сексом я могу заниматься с… одноразовыми партнершами.

– Семья, Дим. Дети. Нежность и поддержка.

– Wow, да кому я нужен. Всегда говорят, любит по-настоящему только мама. А меня даже моя мама не любит, бросила и забыла. Чего уж ждать от других. Да и не создан я ладить с кем-то. Меня два раза усыновляли. И выкинули к чертям.

– Это было давно и не говорит о неизбежности краха любых отношений. Есть девушки, которые влюблены в тебя.

– Влюбляться и любить – разные вещи. Ну как это сформулировать… Like and love… Узнают меня получше и бросят.

Правый вздохнул.

– Ты еще не дошел до уровня понимания смысла семейных уз. Но это придет, Дмитрий Арсеньевич. Помяни мое слово. И всё у тебя будет. И жена, и детки, и домашний уют. Вот только доживу ли я. Мне ведь уже семьдесят девять.

– Альберт Романович… – Димка хлопнулся на кровать навзничь и закатил глаза.

– Всё, давай, отсыпайся. А одевался зачем?

– Я еще не сплю. Я еще кофе буду. И Лисичкину позвоню.

– Я принесу тебе кофе.

– Primarily 13 13 В первую очередь сотик, please.

Сотик лежал в кармане пиджака. Правый аккуратно развесил его на плечики, взял телефон и принес Димке. Но тот уже спал, прижимаясь к подушке. Правый накрыл его легким пледом и на цыпочках вышел из комнаты.

Ночь снова выдалась беспокойная. Сон, вместо отдыха, принес какие-то смутные кошмары.

Темный купеческий особняк, залитый лунным светом. То ли Игорь, то ли Костя, десятилетний мальчик с короткими золотистыми волосами, осторожно пробирающийся по гулкой пустоте ночных коридоров. Взрослая мужская тень на фоне большого лунного пятна. Димка видел это со стороны, но сам не участвовал, не мог вмешаться, не мог предотвратить опасность, грозящую подростку. «Не лезь, нам нужны побегушники для порнофильмов!» – прозвучал над ухом голос Лазарева. «НЕ ТРОГАЙ РЕБЕНКА!!» – пытался крикнуть Димка, но не смог вымолвить ни слова. «Пара фильмов, и в расход… Расход… Ход… Ход…» – эхо разносилось то ли по коридорам, то ли в голове Графа. Откуда-то донесся страшный визг Ксюшки…

Димка рывком сел, и понял, что это, к счастью, только сон.

На улице уже рассвело. Граф проверил свой телефон. 4 часа утра.

Димку потянуло ТУДА. Увидеть место, которое на протяжении шестнадцати лет мечтал покинуть и забыть… Детдом, ставший теперь заброшенным домом.

Он прошел, как это умел, абсолютно бесшумно, чтобы не разбудить спящего Правого. В лифте нажал на брелок, завел машину.

Пустые улицы… Город спал. Только редкие полицейские машины несли свой круглосуточный дозор, да изредка прошмыгивали такси.

Димка оставил машину у рощи, дальше пошел пешком.

За прошедшие года деревья слегка подросли. Кусты стали совсем разлапистыми и неухоженными. Но по-прежнему роща оставалась чудесным зеленым островком, с чистым воздухом, щебетом птиц и нахально снующими белками.

Асфальтированная дорожка к детдому превратилась в кое-как видимую тропинку, заросшую травой.

Купеческий особняк монументально возвышался среди буйной зелени, заполонившей все пространство вокруг него. Он стоял, величественен и неизменен, время не имело для него никакого значения. Вот только окна и двери наглухо заколочены. Да нахальные пауки раскинули сети везде, где не надо.

Димка прошел, по сохранившейся детской привычке, там, где раньше вилась дорожка между клумбами. Конечно, от клумб уже ничего не осталось, как не осталось песочницы, горки и шведской стенки. Только сломанные облезлые качели обозначали место, где когда-то резвилась малышня. Изредка проржавевшие петли на качелях скрипели. Подвесы, оставшиеся без сидений, чуть шевелились, будто на них качались призраки.

Димка поднялся на крыльцо. Трухлявые ступеньки угрожающе потрескивали, но держали вес стройного парня. Потемневшая табличка у двери с названием учреждения почернела, почти до полной нечитаемости.

Мемориальная доска под ней извещала, что дом построен в 1809 году, является памятником архитектуры, а с 1920 года в нем располагался детский дом, во время Великой Отечественной войны принимавший ребят из блокадного Ленинграда.

«Ого… Почти сто лет прошло! Ничего себе! А дому, получается… Больше ста!»

Димке вдруг показалось, что особняк чувствует себя одиноким без привычной звонкой ребячьей болтовни, без юных, начинающихся жизней, без круглосуточного присутствия людей.

Это здание… не какой-нибудь серый и казенный новострой. Нет, настоящий дом! Когда-то, пусть и давно, в нем обитала настоящая семья. Люди ушли, а аура их душевного тепла осталась. Может, поэтому ребятишки, оставшиеся без родительской любви и ласки, жили здесь дружно и называли друг друга родными?

Граф коснулся ручки двери, потянул ее, словно поздоровался с домом за руку. Тот неожиданно ответил на приветствие, дверь бесшумно приоткрылась. Димка растерянно взглянул на торчащие гвозди, так легко покинувшие свои гнезда, на дверные петли, по всем канонам обязанные издавать скрип, на полумрак знакомого холла.

Выглядело, словно дом соскучился и радостно распахнул свои объятия выросшему здесь мальчишке. Эмоциональная часть натуры Графа заставила его глаза потеплеть, а губы – дрогнуть в мягкой улыбке. Рациональная часть и волчья настороженность подсказали: что-то не так.

Димка пожалел, что не взял с собой пистолет. Впрочем, ему, по подготовке равному сотрудникам спецслужб, пистолет не особо нужен. В руках Графа любой предмет может стать смертоносным оружием. Исходя из таких соображений, Димка осторожно расшатал и вытащил гвоздь из одной из досок, приколоченных к двери. Зажал его между пальцами. Прислушался.