Надежда Черкасова - Поцелуй меня крепче

– Вы действительно верите, что озеро ей поможет?

– Конечно, верю. Здесь, в скиту, все верят, деваться-то некуда. Давно бы от тяжелой жизни поразбежались, да на всех тайна одна. Для меня теперь главное – как Люсеньке помочь.

«А старушенция-то, похоже, тоже с головой не дружит, как и ее блаженная Люсенька. Вот попала так попала: целое поселение дураков! Потому его и на карте нет. Свозят сюда, наверно, всех умалишенных, для которых места в психушке не нашлось. Я, конечно, любительница экстрима, но не до такой же степени!»

– И сколько вы здесь жить собираетесь? – поинтересовался Алексей.

– Как получится Люсеньку полечить. Все равно нам в другом месте житья не дадут. А ведь как хорошо мы жили. Она для районной типографии книжки с иностранных языков на русский переводила. Люсенька у меня аж три иностранных языка практически самостоятельно изучила. И все у нее так ладненько получалось с переводами, что все диву давались и уважали очень.

– Действительно умница, – похвалил Алексей.

Мила зарделась, словно он похвалил лично ее. Да, она прекрасно изъясняется на английском, французском и немецком. И считает, что незнание иностранных языков в наше время – все равно что неумение грамотно писать.

– Вот только не успели мы к Святому озеру сходить. Она в тайгу убежала. И что на нее опять нашло? Видимо, крепко в ней засело, что она – Мила Миланская, вот и рвется на волю.

– «Кто хочет стать Милой Миланской», – прочел Алексей заголовок глянцевого журнала, любимого детища Милы.

Это скорее толстая глянцевая книга с яркими и красочными фотографиями, подробнейшим жизнеописанием единственной и неповторимой королевы великосветского бомонда. Если уж завидовать, то завидовать по полной программе: ее незаурядной внешности, потрясающей сексуальности, недвижимости здесь и за рубежом, машинам и яхте, но главное – тем неограниченным возможностям, которыми она обладает, а также известности и славе. И все это с потрясающими цветными снимками и не менее впечатляющими рассказами о вкусах, интересах, мыслях, предпочтениях и великосветской жизни знаменитой теледивы. Смотрите все – и умирайте от зависти!

– Профурсетка светских тусовок. Самовлюбленная взбалмошная блондинка без тормозов с ярко выраженными признаками психического расстройства, – задумчиво произнес Алексей. – Профессиональный провокатор: единственное, что она умеет. Поэтому без скандалов Мила Миланская – просто пустое место. Но это не мешает ей провозглашать себя мессией – спасителем человечества, пророчицей и законодательницей моды и стиля, образа жизни и поведения, сексуальных взаимоотношений. У скольких еще девушек крышу снесет после прочтения этого порнопродукта! И скольким еще захочется стать золотыми блондинками и самой Милой Миланской!

«Ах ты, козел драный! – задохнулась от негодования Мила, злобно кусая губы. – Ответишь мне за эти слова! Уничтожу! С лица земли сотру!»

– Словно в ловушку попала моя Люсенька, – продолжала сетовать старушка. – Попробуй скажи что наперекор, тут же начинает возмущаться: «Это я, это я, посмотри на меня. Я всегда знала, что не своей жизнью живу. Вы все меня обманывали. Никакая я вам не Люсенька! Я – Мила Миланская! Как я попала сюда? Я должна быть там, в том чудесном прекрасном мире, где все сверкает, радуется, поет и танцует. Моя настоящая жизнь там!» Твердит каждый день одно и то же, ну что ты с ней будешь делать! – Старушка заплакала. – А потом в нашем райцентре интернет-кафе открыли. Так она в нем с Валюшкой и днями, и ночами стала пропадать. Изучила всю информацию, какая только была про эту злосчастную Милу Миланскую. И совсем я перестала узнавать свою Люсеньку. С виду вроде она, но уже и не она, а совсем неизвестная мне особа.

Алексей молчал. Видимо, у него слов подходящих больше не находилось. Никакие утешения здесь не помогут, если такая беда.

– Люсенька-то моя смотрит теперь на себя в зеркало не насмотрится: «Я – красавица, я – Мила Миланская». И совсем мне, старой, житья не стало. То она раньше веселая была, все смеялась и песни пела. А теперь сядет у окна, вперит взор куда-то вдаль, задумается – и будто окаменеет. Тогда уж к ней бесполезно подходить: ничего не видит и не слышит. Вот как она первый раз увидела эту Милу Миланскую, так ее словно громом и поразило. Смотрит на нее, как в зеркало, оторваться не может: одно лицо – те же зеленые глаза, тот же нос, губы, волосы, фигура.

«Что-то многовато совпадений, – забеспокоилась Мила. – Да быть такого не может, чтобы на свете существовал еще хоть один человек, так на меня похожий. Меня повторить невозможно! И нет на земле больше такой, как я! Значит, они всё врут. Это лишь спектакль, разыгранный для меня, чтобы я поверила, что я не Мила Миланская, а Люська. Интересно, они оба в сговоре или старуха одна притворяется? Чтобы Алексею голову насчет меня заморочить и сделать его своим сторонником, а то и соучастником. Старовата она, конечно, для такой роли. Но другой версии все равно нет».

– Я сама первый раз как глянула в журнал, так меня будто оторопь взяла: как же похожи! Аж страшно сделалось. А что уж о ней говорить? Совсем с ума сошла. Твердит одно и то же: «Это я, это я!» Вот теперь из скита пыталась сбежать, чтобы попасть в ту жизнь, что в журнале. Говорит: «Меня там потеряли, везде разыскивают. А как увидят – обрадуются, что я вернулась. У меня контракты, у меня договоры с телевидением, модными журналами, очень крупными бизнесменами. Я известная, знаменитая. Я сказочно богатая. А вас будут судить за то, что вы меня здесь удерживаете».

«Но это действительно так, – невольно подумала Мила. – И контракты, и то, что меня сейчас везде разыскивают, так как все дела стали. И неустойки я буду вынуждена платить, если меня вовремя не найдут… Засужу, уничтожу!»

– С монахами хотела уйти, а они ее не взяли. Так она разозлилась на них, кричит: «Я вас всех тут засужу! У меня связи, самые известные адвокаты. А денег столько, что я всех могу купить и продать». Порой, когда Люсенька-то спит, сяду и я, грешница, посмотреть журнал. Любопытно все-таки, совсем другая, незнакомая жизнь. А там такие безобразия, что мне страшно становится: и куда мир катится? Скоро все нормальные, наверное, станут походить на мою бедную Люсеньку: разве мозги выдержат этакую похабщину-то?

Старушка замолчала, видимо, устала.

«А старушенция-то как разошлась, – неприязненно думала Мила. – Нашла свободные уши, вот и решила слить все, что накопилось. Ну и терпение у мужика! Кто другой давно бы сбежал от этого жалостливого бабского нытья. А этот – нет, сидит, слушает. Наверное, такой же зануда, как и она».

– Люсенька как поняла, что ей никто не верит, – переведя дух, продолжила рассказ старушка, – так в тайгу и убежала. Понадеялась, наверное, что сама выберется. Да разве ж из нашей тайги выберешься? Люсеньку Бог уберег для чего-то, не иначе. Это же надо было столько верст отмахать и не заблудиться, не сгинуть в болотах! Да и зверье тут всякое водится. То волки, то медведи – как рассказывали монахи – вокруг скита шастают. Поэтому у всех и ружья охотничьи – мало ли что? Пойду гляну, может, уже проснулась. – Старушка зашаркала к двери и заглянула в комнату.