Виктор Шевцов - Записки оборотня в погонах

Картина 3.Сорок лет назад до нашей эры.

Оперативка закончилась. Всё прошло как обычно, майор Баранник смело признал свои упущения в работе с личным составом, но всё же попросил прокурора района Ежова сильно не «нутрировать.» Полагая, что слово «утрировать» образовано от названия водяной крысы нутрии. Представитель центра полковник Ивашков с лёгким белорусским акцентом рассказал про оперативную обстановку: «Слушайтя, гетож бэзпредел. Захожу учера на участок к етому, как яво, ну старший опяр с Жовтнёвого! Рожа красная-видать, уже с утра чарнила напився, на всё яму начхать, а возля яво участка слева пиво продають бочковое, а справа яшшиковое! А яму и дела нет!»

Надо знать, что чернилами у нас было принято называть красное разливное вино, которое в те добрые времена продавалось на каждом углу.

«Иван Никитович, мы всё-таки установили того гада, что в женскую баню в окна заглядывал и дрочил. Едем задерживать. Вот правильно, вы мне этого анонимщика задержите обязательно, надо проверить его по убийству женщины на руднике Ленина.»

В ту пору произошли приятные изменения в форме одежды. Вместо летних пальто ввели элегантные болоньевые плащи. Они смотрелись настолько красиво, что многие стали носить их без погон просто как гражданскую одежду. Первым у нас в райотделе обзавёлся таким плащом капитан Куделя и щеголял в нём на зависть остальным. Спускаюсь я как-то в туалет, который находился во дворе нашего райотдела, и вижу, что в туалете, задумчиво глядя в потолок, дзюрчит капитан Куделя в своём серебристом плаще, при открытых нараспашку дверях. Поняв, что он не услышал моих шагов, я подошёл к нему и с воплем: «Ах ты ссыкун, почему двери не закрываешь!» схватил его за задницу. Обладатель серебристого чуда от неожиданности подскочил на полметра, обернулся и увы, оказался не Куделей, а проверяющим из города полковником Зеленским! Кто ж знал, что не один Куделя окажется таким модником.

«Простите меня, Семён Исаакович, я вас с Куделей перепутал» – проблеял я. Но Зеленский был классным мужиком, и, кроме громкого определения моих умственных способностей, инцидент раздувать не стал, хотя и пришлось ему сидеть на совещании в плаще, прикрывая мокрые штаны. Для меня же этот случай был даже в плюс. В последствии, завидя меня, Зеленский первым бросался ко мне с протянутой рукой, хотя и с некоторой опаской во взгляде. А ведь прежде он в упор не замечал всякую лейтенантскую мелочь, не то, чтобы пожимать ей руки. Так что Вова из Кривова, знай, что еще живы сослуживцы твоего деда и с теплом вспоминают его.

Вы спросите, для чего я всё это намолол? Просто нахлынули воспоминания молодости, когда узнал, что полковник Ивашков и сейчас жив и здоров, ему уже хорошо за девяносто и он продолжает жить в благословенном Кривом Роге. Дай Вам бог здоровья, Иван Никитович, и еще долгих лет жизни!

Криво Рог. Пруды.

Автостанция Терны.

С тех пор как славный город Терны был исключен из состава вольных городов Ганзейского союза, по магдебургскому праву у него оставалась только одна привилегия – иметь собственную тюрьму. Сам же город был низведен до уровня Терновского района города Кривого Рога. Впрочем, это устраивало обе стороны процесса – арестованных кормили едой из кафе, расположенного возле райотдела, следователям удобно было тем более – спустился на первый этаж и ты уже в уютном заведении на четыре камеры и отдельной комнатой для допросов. Так вот, в один из прекрасных летних дней прихожу я на работу, а там меня ждёт рапорт дежурного: при утреннем осмотре камеры №3 у следственно арестованного Наумика был обнаружен орден Красной звезды. Как пояснил Наумик, орден этот он выиграл в карты на зоне во время предыдущей отсидки, а так как орден был очень красивый, ему было жаль расставаться с ним, поэтому он облепил его хлебным мякишем и проглотил. И вот только теперь ему удалось этот орден выкакать. Я забрал Наумика в комнату для допросов, но сколько не убеждал его рассказать правду, тот упорно стоял на своей версии – выкакал и всё тут. Ничего криминального в этом не было, но всех интересовал физиологический процесс – мог ли орден пройти по внутренностям человека и выйти естественным путем или нет? С одной стороны, заключённые имеют дурную привычку глотать всякую дрянь – черенки от ложек, супинаторы с ботинок, помню подследственный рецидивист Шашкин в знак протеста прибил себе мошонку к нарам, а рот зашил проволокой. Где он только взял эту проволоку и гвозди! Странная штука человеческий мозг – Шашкин, Наумик! Сорок лет прошло, а в голове сидят за каким-то чертом эти фамилии!

В общем, основания поверить в способности к шпагоглотанию Наумика были. Спор можно было решить только научным путём. На счастье, ко мне забрел старинный приятель Коля Макада, заведующий родильным отделением. Николай Григорьевич был славен тем, что принимал тяжёлые роды у половины женщин Тернов, а второй половине делал аборты. Научный авторитет его был непреклонен. Он категорически заявил, что через тонкую кишку орден пройти не сможет. Он готов дать об этом письменное заключение. Научный спор был разрешен. Но за проведение экспертизы Макада потребовал непомерную плату, ни много ни мало, как подарить орден ему. Я осмотрел орден – номера на нём не было (нумеровались только фронтовые ордена), подлинного хозяина ордена установить было невозможно. Я сел за машинку и напечатал: «Наградной лист. Награждается орденом Красной звезды за выдающийся вклад в милицейско-медицинские отношения Макада Николай Григорьевич. Аминь.» Поставил у секретаря гербовую печать и торжественно вручил орден Макаде.

Николая уже нет с нами, но его жена Тамара хранит орден как воспоминание о нашей лихой молодости…

Картина 5.

О правилах хранения вещественных доказательств.

Первомайское рудоуправление Терны.

Допрашиваю я как-то по дорожно-транспортному происшествию маркшейдера с Первомайского рудника. Вижу, что его всё время отвлекает газетный свёрток, небрежно расположенный на сейфе за моей спиной. Рядом стояла бутылка из – под водки с розочками следов отпечатков пальцев и гипсовый слепок подошвы обуви. Вообще, нормальные вещественные доказательства в кабинете следователя. Картину дополняли банки всевозможной консервации, вплоть до закатанного смальца, занимающие половину кабинета. На стене висело махровое полотенце с надписью: «Динамо» Тбилиси обладатель кубка СССР по футболу 1976 года». Завершала интерьер картина Саврасова «Грачи прилетели», висевшая напротив вместо портрета Брежнева. Что должно было символизировать вольнодумство хозяина кабинета. Правда, сидевший как-то под Саврасовым старый зек пробурчал себе под нос: «И картинки у него в тему, воронье вьётся над головой». Камеры хранения вещественных доказательств у нас отродясь не было, и всё изъятое при обысках валялось сначала у оперов, а потом на полу в кабинетах следователей. При чем в этих залежах хранились и вообще ненужные вещи, по делам, давно прошедших суд. Вот почему мой старый друг и партнёр по преферансу Коля Макада, заведующий роддомом 7 больницы так любил заходить в мой кабинет. Николай Григорьевич хватал что- нибудь из этой кучи и объявлял этот предмет подарком ему. Приходилось дарить ему свой галстук, в обмен на ту вещь, которая действительно была вещдоком, и подарить её я никак не мог. Всё это было дружеским ритуалом, и большими потерями для правосудия не заканчивались. Правда, как-то Макада схватил у меня со стола орден Красной звезды, цену вещдока не имеющий и валявшийся у меня на столе для икебаны, и объявил подарком ему. Орден этот достался мне по случаю, дежурный по КПЗ, при утреннем осмотре нашел орден у моего подследственного Наумика (вот, блин, свойства человеческого мозга – 40 лет прошло, а я его фамилию помню!) Поясняя наличие у него ордена, Наумик утверждал, что на зоне выиграл его в карты, расставаться с ним не хотел, потому облепил его хлебным мякишем и проглотил. И вот орден только сейчас у него вышел, или, как интеллигентно, избегая грубых слов типа высрал, выразился Наумик, выкакал его. Как мы не кололи его, откуда он взял орден, он продолжал упорно наставать на своей версии. Я даже для консультации позвонил Макаде, и тот меня уверил, что через тонкий кишечник такой предмет не пройдет.