Владимир Положенцев - Золото Уды. Поиски пропавших сокровищ

– К черту Преображенку, к черту долг. Потом вернешь. Пойми, ничего случайного в жизни не происходит. Утром ты вышел из дома и увидел объявление, потом познакомился с профессором и со мной. Я тебе очень понравилась…

– Ну ты это…

– Понравилась, я по глазам вижу. И вообще, не спорь со мной. Это ведь не случайность, тебе открылась новая, интересная дорога судьбы. А ты сопротивляешься.

– Я не сопротивляюсь. Просто не хочу участвовать в обмане.

– У-у, не разочаровывай меня, Феля.

– Феля?

– Ты будешь Феля, я Софа. Феликс звучит как-то по-большевистски, напоминает мне железного чекиста. Так что, едем? Решай. Или ты со мной, или с диабетическими старухами. А еще, я позвоню Завирухину и скажу ему, чтобы он тебя не брал в экспедицию, иначе мой дядя её отменит.

– Стерва.

– Да, я такая.

– Не отменит. Деньги уже в институте.

– Так ты едешь?

Вздохнув, Бабочкин набрал на мобильном своего приятеля Петю Одинцова, который ему и предложил вместе поработать в выездной медицинской лаборатории. Петя был очень недоволен тем, что Феликс отказался ехать на Преображенку, кричал, что он отправлял заявку на них обоих в Департамент здравоохранения и их теперь ждут именно вместе и с какими глазами он теперь заявится.

Разговор через динамик в телефоне слышала Софья. Она взяла мобильник из рук Бабочкина, спокойно сказала: «Не ори, Петя, сейчас приедем».

Со своего телефона, через приложение, она вызвала такси. Всё это Феликс наблюдал с полуоткрытым ртом. Сев в машину, он все еще не верил в то, что происходит. На такси он забыл когда и ездил. А Цветкова опустила голову ему на плечо и задремала. Она покалывала его щеки кучеряшками каштановых волос, посапывала так по-детски, так непосредственно, что Феликсу захотелось ее поцеловать. Что он и сделал, прикоснувшись губами, к ее шелковому, пахнущему персиком, лбу.

До вечера они вместе работали в выездной лаборатории. Петя Одинцов только крутил головой и цокал языком: «Надо же какую ты себе деваху рукастую отхватил, Махаон, везет же дуракам». В мединституте Бабочкина за яркую внешность и в честь мифологического греческого врача, сына Аполлона, прозвали Махаоном.

В кабинет Бориса Аркадьевича постучали, потом в дверь пролезла почти лысая голова его помощника Виктора Евстафьевича Голубя.

– Можно?

– Просил же, Витя, без церемоний.

Голубь ухмыльнулся. Его шеф, а в прошлом коллега по математической кафедре в Бауманке, только на словах не любил «церемоний». А стоило только Голубю по старой дружбе позволить себе что-нибудь простецкое – Березуцкий сразу ставил его на место- «ты, Витя, не забывай кто я, а кто ты. Я эту империю создал, без меня ты никто». Причем говорил это Борис Аркадьевич в глаза резко, не зло, с улыбкой, но у Голубя начинали дрожать коленки. А потом снова – «без церемоний».

– Вы просили подготовить справку по адмиралу Колчаку, его окружению и все что есть по золотому запасу царской России. Вот.

Голубь протянул шефу красную кожаную папку с большим двуглавым орлом, какие обычно используются в кремлевской администрации. Взяв папку, Березуцкий положил ее на стол, открывать не стал.

– Мне сейчас особо некогда бумажки просматривать, изложи, пожалуйста, мне суть.

Борис Аркадьевич не любил работать с текстами на компьютере, предпочитал как раньше, по старинке, читать их в бумажном виде. Он вообще не доверял компьютерной технике, которая то зависала, а то и вовсе ломалась в самый неподходящий момент. К тому же, как не уверяли его специалисты в надежной защите компьютерных сетей его фирмы, он считал, что нет такой техники, которую нельзя взломать. А к своим профессиональным и личным тайнам он относился очень трепетно. В них были посвящены только самые приближенные люди, в частности: помощник Виктор Голубь, начальник личной охраны Константин Козырь, главный бухгалтер Яков Фридман и еще пара человек.

Голубю он на днях рассказал об очередных «выкрутасах» своей племянницы Софьи, зачем-то составившей фальшивую телеграмму якобы от адмирала Колчака Главкому ВСЮР Деникину. В ней адмирал сообщает, что в Нижнеудинских пещерах находится карта, в которой указано где он спрятал часть ценностей из золотого запаса России.

– Для чего ей этот фарс, Боря… Борис Аркадьевич?

– Не знаю, Витя. Каждый развлекается в этой жизни как может. Она сказала, что некто профессор Завирухин из ее института в прошлом году уже искал золото Колчака под Уфой. Разумеется, ничего не нашел. Теперь у института на его развлечения денег больше нет. Но она хочет, чтобы экспедиция в этом году состоялась и именно в Нижнеудинский район. Попросила, чтобы я подбросил профессору липовую телеграмму. Ну мол, мучающийся от безделья олигарх, купил на каком-то аукционе или еще где раздобыл черновик телеграммы, недавно найденный в одном из иркутских подвалов. Забавно, да? Не могу отказать любимой племяннице. У меня не получается с развлечениями, так пусть она развлечется от души, пока молода. Эх… Короче, устрой всё как надо. Переведи в институт немного деньжат. Миллиона долларов, думаю, хватит.

– Сколько?

– Не жадничай, Витя. Надо поддержать российскую науку. Ха-ха.

А через неделю, узнав, что деньги переведены и экспедиция в Нижнеудинск состоится в конце месяца, попросил помощника подобрать материалы по Золотому запасу России, по Колчак и его свите.

– Зацепила меня племянница этой темой. А вдруг она что-то знает и не случайно навострила туда экспедицию? А? Софья моей крови, просто так ничего не делает, только на вид взбалмошная и нелогичная.

И Голубь подготовил подробную справку, которая теперь лежала на столе шефа. Собравшись и откашлявшись он сообщил, что всего из Казани генерал Каппель отправил в Самару, а потом в Омск 505 тонн золота, плюс около 750 ящиков серебра и платины. Эшелон охранялся чехами. В Уфе вроде как пропало несколько тонн, но официальных подтверждений этому нет. Всего за время правления Колчака, по данным Народного комиссариата финансов РСФСР золотой запас сократился на 182 тонны. Колчак на нужды армии истратил 52 тонны или 68 миллионов рублей. 98 тонн вывезено за рубеж в счет оплаты оружия, обмундирования Англии и Франции, 128 миллионов было размещено в зарубежных банках. Судьба этих денег неизвестна. Еще 32 тонны адмирал отправил в США, но этот эшелон в сентябре 1919 года захватил атаман Семёнов, куда это золото делось неизвестно.

– А Семёнов не мог его прикарманить? – спросил Борис Аркадьевич.

– Скорее всего нет, – ответил Голубь, беря папку с орлом со стола.– В октябре 1920 года Семёнов, под давлением Народно-революционной армии ДВР, бросив остатки своих войск, бежал на аэроплане из Читы в Харбин. Не на самолете же он увез 32 тонны золота?