Марина Посохова - Петербург – город маленький. Серия «Трианон-мозаика»

– Я тебе на работу звонил, сказали, что ты в отпуске. Так, значит, и отпускные у тебя на целых два месяца имеются? Грех это, грех великий деньги держать без дела!

– Денег нет.

– Да ты ли это, Туринова? У тебя, у госпожи Коробочки, денег нет? Ты меня разочаровываешь! А меня нельзя разочаровывать, а то не женюсь!

– Не женись.

– Одно из двух – ты либо невообразимо изменилась, что невозможно, потому что ты константа, величина постоянная, либо денег в самом деле нет, что непонятно. Так не дашь?

Положил трубку. Настроения мне этот разговор не улучшил, но зато я могу быть довольна собой: учусь-таки отказывать, деньги у меня есть, но только очень мало. Вернувшись в комнату, подошла к зеркалу. Всё-таки ущипнул он меня за больное. Девушка я крупная, и ростом, и комплекцией всегда обгоняла своих сверстниц. А тут еще сумасшедшие последние недели перед отпуском, экзамены переводные, государственные. Хоть и не у меня самой, но на работе приходилось дневать и ночевать. Студенты ведь почти все где-то работают, занятия пропускают, а перед экзаменами появляются с девственно неготовой программой. Приходится входить в их бедственное положение, чтобы не отчислили, и репетировать с нуля. Готовить некогда, и постоянные набеги в кафе «Теремок» за вкусными, но жутко калорийными блинами с жирными начинками не могли остаться без последствий. А дома лишний раз не хотелось заходить в кухню, чтобы не сталкиваться с моей громогласной соседкой, и мои преступления перед организмом увеличивались с помощью пакета чипсов перед сном.

Проверить состояние моей фигуры с помощью одежды сложно – последние месяцы я ходила в просторных свитерах и брюках. Зеркало тоже не показатель, в разном настроении я оцениваю себя по-разному. Как быть?

О, вот что надо! Спасибо подруге Фелиции, затащила меня на рождественскую распродажу. Не знаю, где она добывает информацию, но тогда мы действительно попали на ликвидацию бутика «Версаче». Несколько лет их фирменная Медуза Горгона не то зазывала, не то отпугивала покупателей в изысканном флигеле Аничкова дворца, выходящем на Невский. Похоже, больше отпугивала, потому что Питер – не Москва, люди здесь предпочитают одеваться неброско, что называется, в стиле вареной мыши. Как, впрочем, и я.

Во всех этих распродажах есть один, но очень существенный минус – никогда не бывает подходящих размеров. Я прикупила себе двое джинсов – одни на размер больше, а другие, точно такие же, на размер меньше, чем мне было нужно. Свою покупку я с тех пор не примеряла. Зато теперь будет повод беспристрастно оценить результаты своей жизни. Других-то нет! Результатов! К двадцати пяти годам семьи нет, детей нет, перспектив заработать на отдельную квартиру пока тоже нет.

Доведя себя до нужного состояния, я рывком натянула первые из этой «сладкой парочки» штанов, дернула застежку-молнию и увидела в зеркале маску Пьеро: брови подскочили горестными уголками, а углы рта поехали вниз. Те джинсы, которые были мне великоваты, еле застегнулись. Я стянула с себя сразу ставшие ненавистными портки и приложила их к оставшемуся экземпляру в слабой надежде, что я перепутала и примерила те, что были меньше. Как бы не так! Те, что были меньше, таковыми и остались, а снятые издевательски сохраняли смутные очертания моей тушки. Туши!!

Я мазохистски-неторопливо сложила свои непутевые покупки обратно в пакет и присела на диван. Во всем нужно искать положительные стороны, как учит моя давняя подружка Фелиция, выпускница психологического факультета. И где тут хорошее, если штаны лопаются? Ну, можно принять как рабочий вариант версию, что теперь Антон на мне не женится. Я в этом случае уж точно ничего не потеряю. Если бы кто-нибудь меня спросил, кем мне приходится этот молодой человек, мне пришлось бы крепко задуматься. Просто знакомый – это неправда, у нас с ним есть какое-никакое прошлое. Бой-френд – тоже неверно, он появляется два-три раза в год и исчезает, когда ему вздумается, без всяких объяснений. Я давно уже пережила те времена, когда имела глупость надеяться, что все эти взрослые игры что-нибудь поменяют в моей жизни. Нет уж, хватит…

С чего это я раскисаю? Я себе такой роскоши позволить не могу, никакой Антон вместе с джинсами не может меня сбить с правильного пути. А путь мой лежит на коммунальную кухню, где я намерена истязать свою плоть овсянкой, в наказание за мою распущенность в еде и лень. Вот только под душ зайду.

Когда я, с мокрой головой, обмотанной полотенцем, закутанная в махровый халат, направилась к плите с пакетом овсяных хлопьев и кастрюлькой на длинной ручке, Многокарповна резко развернула свой могучий корпус в мою сторону:

– Ты чего это не на работе?

– У меня отпуск.

Соседка тяжело потопала к выходу из кухни, бурча под нос нечто нелестное в мой адрес. Ворчала она долго, и чем ближе к своей комнате и дальше от кухни, тем громче, как актриса на сцене, чтобы зрители даже на галерке могли все расслышать до мельчайших подробностей. А поскольку коридор в нашей коммуналке больше похож на каньон – такой же высокий и протяженный, то монолог вышел длинный и эмоционально насыщенный. Завершился он выразительным восклицанием:

– Баронесса …., с гор спустилась!

А вот это уже интересно. Дело в том, что в моем паспорте в графе «место рождения» обозначен Ставропольский край. Оттуда родом мой отец, там жили бабушка и дедушка, и мне довелось родиться, когда родители приехали к ним в гости. Мама тогда только недавно ушла в декретный отпуск, скорых родов ничто не предвещало, но я не стала ждать положенных сроков и родилась, не предполагая, что это будет иметь какие-то последствия в виде сегодняшнего спектакля одного актера, точнее, актрисы. Справку о рождении родители получили там, на юге, и в паспорте у меня стоит, по мнению Многокарповны, позорное клеймо. И меня можно причислять к тем, кто «понаехали», стало быть, к врагам (смотри выше).

Помешивая овсянку, я прикидывала, что нужно подкупить из самых простых продуктов, потому что даже кашу завтра сварить не из чего. А еще купить подарок для Илоны, у нее на следующей неделе день рождения. Илонка – моя сестра, точнее, сестричка, она на семнадцать лет младше меня. Мне было лет десять, когда отец ушел от нас с мамой, и я еще долго надеялась, что он вернется. Квартиру с нами тогда делили две старушки, которые приглядывали за мной, когда мамы не было дома. Одна бабулька появлялась редко, куда-то всё время уезжала, а другую соседку я помню очень хорошо. Она представляла собой наиболее ценный образец питерских старушек. Никто лучше нее не знал, когда и где проходят самые интересные выставки, концерты, фестивали, и это без всякого Интернета. У нее имелся едва ли не полный набор абонементов и в капеллу, и в филармонию, и во всяческие лектории, она умела раздобывать контрамарки почти во все театры, причем этим богатством она щедро делилась со своими знакомыми. Нам с мамой перепадало больше всех, и выходные в моем детстве прошли весьма насыщенно. Жизнь в коммуналке вообще предполагает минимальное нахождение в четырех стенах, особенно если эти стены находятся в таком районе, как Петроградка. Зато в Эрмитаже я ориентируюсь не хуже волонтеров, которые помогают выбраться из его глубин изнемогающим от усталости посетителям.