Нина Васина - Черные розы для снайпера

На следующий день мы заметили, что Филя очень сдал, он словно потерял что-то, он смотрел на меня с таким ужасом, что мы с Жекой решили прятаться и не попадаться ему на глаза. Он что, видел тебя вчера? Нет, он спал, он просто чувствует. Он же… Как это они не чувствуют, а он не мог притвориться, что спит, он не убьет ее? Не мучай меня, я ничего не знаю, он просто теряет ее. Ирка была безразлична, часто задумывалась, смотрела вверх на небо и не обращала на него никакого внимания. Филя старался рассмотреть, что она видит там, вверху, но спотыкался и падал и боялся не догнать ее потом. По ночам уже подмораживало. Жека, ты постарайся быть с нами рядом, когда он умрет. Куда я денусь… У него дрожат руки. Нам сразу всем троим надо будет… Что будем делать? Я не знаю, Жека, я ничего не знаю, но мне кажется, что она знает, нам только надо быть вместе.

И мы были рядом, когда Ирка вышла после отпевания из церкви. Она слабо улыбнулась: мне нужно забрать свои вещи. А Жека сказал: так это же прекрасно, лучше и не бывает, чем забирать вещи. И мы пошли все вместе, и Жека остался на улице, а Ирка просто сидела и ничего не собирала, а я боялась ее спугнуть, и тут Жека крикнул и побежал в подъезд, а я сразу же увидела «Скорую» и что окно заколочено гвоздями. Когда окно забили?! Вчера… Я рванула Ирку за руку и потащила в коридор. Там у двери стояла женщина – вся в черном, а Жека бился с той стороны, я оттолкнула ее и стала возиться с замками. Подождите, куда же вы, сейчас придет врач… Жека, помоги! Он держал женщину – сопротивляющегося сухого паука, а мы рванулись по лестнице вверх, потому что в подъезд уже входили мужчины в белых халатах, а Ирка наконец словно проснулась и в азарте, шутя, распахнула наверх от себя крышку чердака, мы взобрались по отвесной лестнице и посмотрели на Жеку вниз. Нет, меня вам не осилить, я вам здесь помогу, давай, Поля, ну давай же! А я ничего не могла давать, у меня тряслись губы и руки, я не могла вздохнуть, потому что кололо слева в груди, и все плакало и задыхалось, а Ирка смотрела насмешливо и улыбалась, а под крышкой на чердак уже слышались разговоры. Жека что-то спокойно объяснял. Ирка тряхнула меня за плечи: это же так просто! Надо только сильно вздохнуть! Она вся сияла. Я не могу… Это очень просто! Ладно, смотри. Она схватила меня за руку. Я тут кое-чему научилась, пока привыкала к жизни, ты только не вздумай подумать, что мы грохнемся на землю, – девять этажей! – с тебя станется. Я не подумаю, я не подумаю, твердила я как заклинание. Ну то-то же! Мы подошли к краю крыши и посмотрели вниз, и я вдруг тоже обрадовалась, и перестало колоть, я еще хотела что-то сказать по этому поводу, но Ирка шагнула с крыши легко и незаметно и потащила меня за руку, и сначала я почувствовала, как ей тяжело, но не дала себе испугаться, а потом стало невесомо, и Жека бежал по узкой улице, и махал нам руками снизу, и падал, и опять бежал.

Земной шар уменьшается до размеров воздушного шарика, этот шарик разноцветный, голубого больше, чем зеленого, но «Скорая помощь» огромна, она еле помещается на шарике… Не смотри туда, не смотри, Полинушка, сердце мое, не подлетай так низко к земле, земля притягивает и может больше не отпустить, не смотри, они лежат там рядом, совсем близко друг к другу – на одной каталке – Ирка и Жека, не смотри, Полинушка, сердце мое… Улета-а-а-АЙ!

– А ты знаешь, следователь, что любую выдумку можно сделать навязанной конкретной реальностью? История Ангела Кумуса, уничтожителя вампиров, тому отличный пример.

– Ах ты, гад, – покачала головой Ева, – ты пользуешься его слабой психикой для своих корыстных целей. Зря я тогда тебя не посадила.

– Ничего подобного. Это он вовлек меня в кошмар своего представления о происходящем на студии. Я тихо-мирно снимал натуральную смерть в фильмах про вампиров, Кумус уверял меня, что он – магистр, уничтожитель вампиров, что укушенных вампиром девушек надо относить в святые места либо заколачивать им в сердце осиновый кол, чтобы они не пришли ночью пить мою кровь. И что получается? У меня вошло в привычку оставлять тело на него! Я надеялся на него, потому что знал – он относит мертвецов в морг. Это все очень реально! Морг стоял на территории бывшей церкви, Кумус относил их в морг, ну и что в этом было плохого? Последнюю девушку, из-за которой, собственно, и завели дело, он не отнес в морг! Он оставил ее лежать на кровати. Почему?

– Потому что на шее у нее был крестик. – Ева покосилась на Покрышкина, она вела машину, а он развалился на сиденье рядом и вяло жестикулировал.

– Ага. Вот ты и попалась. Крестик. На шее крестик, значит, она не станет вампиром, нечего ее таскать туда-сюда. Ты, работник органов, приняла это сообщение к сведению, тебе этого было достаточно! Я, значит, убийца, это понятно, убиваю несчастных девушек для корыстных целей – натурной съемки, это понятно, Ангел – сообщник, относит тела в морг – на святое место, а последнюю не отнес, потому что она не стала вампиром – крестик! Интересно, что ты написала по этому поводу в отчете?

– Так и написала. Кстати, ты ведь еще на условном сроке находишься. А если у меня магнитофон сейчас включен, это же признание?

– Магнитофон? Ерунда. Вот карандаш у тебя есть? Мне нужен карандаш и листок бумаги. Дело закрыто. Убийца, которую Кумус принял за главного вампира, забита им колом насмерть, он сам признан невменяемым. Спасибо. – Покрышкин взял блокнот и ручку. – А я за неоказание помощи осужден условно. Теперь ты поняла, как Кумус втянул нас в свою условную реальность? Вот, я тебе сейчас нарисую подробный график. Вот так, трехмерный в реальности и четырехмерный в условности. У тебя сколько было в школе по физике?

– Пять.

– Пять. Это хорошо. Тогда ты знаешь, что такое спектр. Знаешь? Молодец. Берем три координаты: икс – усилия, которые ты применяешь, чтобы создать что-то хорошее или разрушить плохое, игрек – эмоциональные показатели, взлет-падение, взлет-падение; а зет – будет время. Получаем синусоиду перемещения. А теперь на эти координаты накладываем пунктиром…

– Перемещения чего? – повышает голос Ева – Покрышкин начинает ее катастрофически утомлять, а ехать еще часов шесть.

– Жизни, судьбы, называй как хочешь! Сейчас поймешь. Накладываем пунктиром график условных страданий. Четвертое измерение мы отобразить не можем, но ты должна знать, что оно есть – это пространственный срез. Значит, к указанным уже координатам добавляется пространственный срез, он воображаем. Это важно, не забудь. Теперь рисуем синусоиду пульсации жизни – вверх и вниз, взлеты и падения, как обычно это бывает, ты перемещаешься во времени, пульсируя. Это реальные страдания. А это – условные, воображаемые, видишь, что получается… почти такая же синусоида, но чуть повернута пространственно. Если допустить, что в точках соприкосновения происходит разложение на спектры предполагаемых вариантов – вот такая ситуация получилась, а вот такой ты бы хотела ее иметь, или такой, или такой, условных ситуаций может быть неограниченное количество, а реальных – только одна. Значит, в точках пересечения этих синусоид начинается разложение на спектры в четвертом измерении – в пространстве, с вариантами теории вероятностей – как могло быть, если бы… а в промежутках между точками пересечения именно в местах наложения одного спектра на другой образуются «коридоры неопределенности», да-да, не улыбайся, это научный термин.