Даниэль Клугер - Убийственный призрак счастья

– Там папаша-алкоголик издевается над детьми и над женой и доводит своего сына до того, что тут его убивает. Вступается за мать и убивает. Очень впечатляющая сцена. Подходит?

– Еще бы! – воскликнул Розовски. – Еще как! Спасибо!

Офра положила трубку. Что-то в этом роде Натаниэль подозревал. Сразу же после того, как господин Каплан-младший объяснил, что собой в действительности представляло явление «диббука».

Он подошел к видеомагнитофону, вставил полученную от рабби Давида кассету. Передвинул кресло поближе, положил на подлокотник новую пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Только после этого сел и включил воспроизведение.

В первый раз Натаниэль был настолько ошарашен увиденным, что не обращал особого внимания на детали. Жуткая сцена, воспринимавшаяся первоначально как фрагмент голливудского фильма ужасов, снятого в документальной манере а-ля «Ведьма Блэйр», теперь действительно выглядела сеансом психотерапии. Розовски казался себе студентом или консультантом, приглашенным на лекцию в медицинский институт. Рабби Элиэзер представлялся ему ныне профессором, совершающим утренний обход больных, рабби Давид – ассистентом и лечащим врачом, а прочие члены миньяна – профессорской свитой.

Впрочем, зрелище не стало менее отталкивающим – начало приступа и особенно его кульминация, когда Юдит Хаскин пыталась освободиться от удерживающих ее пут.

Когда женщина обмякла и закрыла глаза, Натаниэль остановил демонстрацию и задумчиво повторил слова, казавшиеся бредом:

– Родная кровь. Родные руки. Убийство. Смерть.

Сейчас, когда не жуткий неестественный голос выплевывал эти короткие фразы, а он сам, они не казались жуткими. Мало того, была в этих словах какая-то логика:

– Я их заберу. Всех. Пусть младшие не забывают читать кадиш по отцу. И старший сын… – Розовски поднял пульт дистанционного управления, отмотал запись к началу и вновь пустил демонстрацию.

От трех сигарет, выкуренных подряд, у него запершило в горле, а от дрожащего изображения болели глаза.

Он понимал, что именно здесь, в этой процедуре, скрывалась разгадка гибели Йоэля Хаскина, повлекшей, в свою очередь убийство раввина Каплана и Даниэля Цедека. И он должен был найти эту разгадку.

Бросив пульт управления на диван, Натаниэль вернулся к письменному столу. Еще раз просмотрел полицейский протокол, ппрочитал казенные фразы о состоянии алкогольного опьянения, о переходе дороги в неположенном месте. Ясно, почему полиция не весьма упиралась, разыскивая сбившую Хаскина машину – виновен был сам пострадавший.

Розовски уже собрался было отложить копию протокола в невысокую стопку просмотренных бумаг, как вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову.

– Странно… – пробормотал он. – Очень странно… Они что, тоже дух вызывали?

Из записи следовало, что к моменту прибытия «скорой» и полиции, Йоэль Хаскин был мертв. С чьих же слов полицейский записал марку сбившей машины, якобы названную самим пострадавшим?

Он перевернул страничку и с досадой ругнулся. Конечно, Маркин скопировал только ее. А имена свидетелей происшествия, дававших показания, оставил в полицейском архиве. Розовски вновь вернулся к началу протокола, прочитал адрес. Угол улиц Литани и Симтат а-Лемон. Он пододвинул к себе чистый лист, начертил перекресток, надписал на одной линии «Литани», на другой – «Симтат а-Лемон». Подумал немного, продолжил улицу Литани – так, как он помнил район. Примерно в квартале от наезда улица немного изгибалась и переходила в другую.

В улицу Бен-Цион. На которой жила семья Хаскин.

«Знали бы вы, как часто Юдит с Игалем приходилось вытаскивать его из забегаловок! – словно наяву услышал Натаниэль голос шамеса. – Не в обиду покойному будь сказано, тогда и парню перепадало, и жене! Он таким буйным становился!»

– Вот и в тот вечер, похоже, они его и вытаскивали… – Розовски перегнулся через стол, взял лежавшую на кресле пачку сигарет и зажигалку. – И значит, кто-то из них услышал последние слова покойного. Ладно… – он переложил копию протокола, взял следующий лист. – Так, а это у нас что?

Оказалось – одна из липовых анкет, собственноручно разработанных Офрой. Натаниэль еще раз полюбовался изяществом деловой графики, подумал, что девушке стоило бы учиться на дизайнера. Правда, тогда в агентстве «Натаниэль» возникнет проблема приготовления кофе. Вспомнив об этом, Розовски почувствовал себя законченным эгоистом.

– Ладно-ладно… – буркнул он себе под нос. – Как-нибудь разберемся с дизайном…

Пробежав глазами заполненные рукой Офры графы о составе семьи, он углубился в заметки девушки, касавшиеся бюджета, переездов и прочих сведений.

Ничего нового они не содержали. Дата заключения брака. Даты рождений детей. Место рождения. Старый адрес. Новый адрес.

– После свадьбы сразу уехали в Италию и прожили там пятнадцать лет, – вспомнил Розовски. – Старший сын Игаль родился там…

Натаниэль замер с полуоткрытым ртом, так что дымящаяся сигарета упала прямо на стопку бумаг и немедленно прожгла в верхнем листе крохотную дырочку. Розовски выругался. Сигарету отправилась в переполненную пепельницу, а он принялся лихорадочно листать документы. В голове его складывалась неожиданная, но вполне убедительная версия.

Продумать до конца ему помешал телефонный звонок.

– Ч-черт, да оставьте же меня в покое! – простонал Натаниэль, метнувшись к тумбочке с аппаратом. – Алло! – крикнул он, мечтая послать подальше несвоевременного собеседника. – Слушаю, говорите!

Сквозь неприятный треск прорезался знакомый голос:

– …в порядке?

– Мама… – Розовски вздохнул. – Да, у меня все в порядке, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

– …мечательно… – слышимость была ужасная. – Тебе привет… Саши и Веры Вас…

Гудки. Разговор прервался. Натаниэль постоял некоторое время с умолкшей трубкой в руке, пытаясь вернуться к размышлениям, прерванным звонком матери.

– Мамуля, – с досадой сказал он, – если бы ты знала, как приятно мне было получить привет от Саши Савельева, бизнесмена и совладельца фирмы «Сахар».

И тут в мозаику предшествовавших рассуждений вплелся новый неожиданный элемент.

– А ты знаешь, – произнес Розовски, словно мать его слышала, – ведь и правда приятно. Во всяком случае, весьма полезно. Весьма.

Он осторожно положил трубку на место и вернулся к столу. На листе со схемой улиц Кфар-Барух написал столбиком три имени: «Арье Фельдман, Дов Ливни, Даниэль Цедек». И еще раз: «Фельдман, Ливни, Цедек».

– Ай да мамуля… – прошептал он. – Как удачно ты позвонила…

Откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на затылке и невидяще уставился в потолок. Табачный дым слоями поднимался вверх. На улице стемнело, цветные неоновые фонари преломлялись в табачном облаке, создавая под потолком зыбкие причудливые картины.