Алексей Макеев - Девушка с кулоном на шее

В приписном водителе Гуров больше не нуждался. Парнишка, выпросивший у него рассказ о Натане Ротшильде, слово свое сдержал, и к вечеру первого дня автомобиль полковника сиял чистотой и благоухал свежестью, так что со следующего дня он объезжал окрестности уже на своем автомобиле. В лес поехал тоже на своем авто.

Гудини сидел впереди возле водителя, Стасик скромно приютился сзади. Наученный горьким опытом, Гуров снабдил его прочными полиэтиленовыми пакетами и сажал теперь только на заднее сиденье. По дороге Гудини размышлял о сложностях сыскной работы, по непонятной Гурову причине, проводя аналогии с работой «мозгоправов». Общая мысль рассуждений сводилась примерно к следующему: как сложно разобраться в мотивах, побуждающих преступников совершать то, что они совершают.

Гуров на этих размышлениях внимание не заострял, а вот Стасика выкладки человека без прошлого заинтересовали не на шутку. Он даже пытался вклиниться в монолог Гудини, правда, без особого успеха. Собеседники свидетелю оказались без надобности. За последние несколько дней он усвоил привычку вести диалог с самим собой, и день ото дня результат подобного опыта нравился ему все сильнее. Стасика он не останавливал, просто игнорировал его высказывания, и все. Сам же философствовал с видимым удовольствием.

– Это какую изощренную фантазию нужно иметь, чтобы, к примеру, воспользоваться мешками из-под сахара для столь, с позволения сказать, деликатного груза? А вам, следователям и оперативным работникам, голову ломай, почему именно сахарные мешки. Может, преступник попросту на сахарном заводе работает, и злополучные мешки единственный доступный вид тары. Что же теперь, все сахарные предприятия проверять? А место, где спрятали машину? Почему лес? И почему именно этот лес?

Мозгоправам тоже нелегко. Вот Виктор Николаевич меня пытает: представьте себя на берегу моря. Какие у вас при этом возникают ощущения? Вспомните детали. Нет, море я себе представить могу, как ни странно. Но и только. Абстрактное безликое водное пространство. Чайки, песчаный пляж и зонты от солнца. Еще куча народа. Лежат на песке, точно селедки в бочке, друг к дружке жмутся. Что в этом воспоминании приятного? По мне, так ничего. Я даже не знаю, мои ли это воспоминания или картина взята из какого-то популярного фильма. Бред, скажете вы? Может, и бред, но Виктору Николаевичу все равно приходится в этом бреде копаться. Точно так же, как следователям в мозгах сумасшедших преступников.

При всем своем многословии Гудини не забывал следить за дорогой. Время от времени он прерывался, чтобы подкорректировать маршрут. Когда добрались до места, он первым выскочил из машины и побежал к кустам.

– Здесь. Именно здесь она стояла. Видите, следы от колес еще видны. Странно. Сколько времени прошло, а трава все примята. – Он обежал кусты, остановился возле прогала и выжидающе взглянул на Гурова.

Лев не спешил. Его больше интересовали не кусты, а дорога, по которой автомобиль туда добрался. Вынув карту местности, он разложил ее на капоте и начал чертить одному ему понятные знаки. Гудини некоторое время стоял на месте, затем любопытство пересилило. Он вернулся к машине, склонился над картой и, внимательно следя за движением карандаша в руках полковника, осторожно поинтересовался:

– Вы уверены, что отметили это место? Сам я в картах не особо.

– Уверен. – Гуров почесал кончиком карандаша затылок, добавил еще пару значков и довольно присвистнул: – Далековато от Истры!

– Думаете, я живу в Истре?

– Возможно. Странно то, что вас до сих пор не хватились. С этой точки зрения, логичнее предположить, что вы не местный, – принялся рассуждать Гуров. – Приехали в отпуск, или что-то в этом роде. Заселились в гостинице, родных предупредили, чтобы не беспокоили. Они думают, что вы отдыхаете, и не волнуются. Логично?

– Гостиница не подходит, – вклинился в рассуждения Стасик. – Истринские участковые обошли все еще в первый день. Ни в одной постояльцы не пропадали.

– Частный сектор, – коротко бросил Лев.

– У бабульки остановился? Тогда возможно, – согласился Стасик. – Частникам без разницы. Нет жильца, и не надо, другого пустят.

– Давайте подумаем над тем, откуда и куда мог двигаться Гудини. Судя по карте, населенных пунктов в радиусе десяти километров не так много. Шесть, если быть точным.

– Доктор, которого вы в первый свой визит привели, сказал, что отмахал я не меньше двадцати.

– Да, но ходить вы могли и по кругу. Сами же говорили, что несколько раз так и было.

– Так это потом. И подошвы ног я изрезал, не по лесу гуляя, а по щебню. Так он сказал. Откуда в лесу щебень?

– Можно выяснить, где гравийная дорога проходит, – предложил Стасик. – Оттуда и плясать.

– Мысль хорошая, – похвалил Гуров. – Вот ты этим и займешься. А сейчас давайте проведем следственный эксперимент. Вы как, готовы?

Вопрос адресовался Гудини. Тот с опаской взглянул на полковника, представления не имея, что тот задумал, но отказаться не решился. Оказалось, волноваться причин не было. Следственный эксперимент состоял в том, что ему пришлось дошагать сперва до дерева, напоминающего по форме крокодила, затем углубиться дальше в лес до ручья, а после проделать весь путь обратно. Гуров и Марченко следовали за ним на приличном расстоянии, чтобы не мешать ему сосредоточиться на воспоминаниях. Но эксперимент ни к чему не привел. Знакомое место ассоциаций не вызвало, и все, что происходило с Гудини до того, как сознание вернулось, так и осталось в тумане.

После первой неудачной попытки Гудини сник, Стасик тоже приуныл, а Гуров пришел к выводу, что никакие его ухищрения процесс выздоровления не ускорят. Если уж Зинчеву не удалось расшевелить пациента, почему должно было выгореть у него, обычного опера из уголовки? И с чего он взял, что поездка в лес освежит Гудини память? Спустя два часа он отвез его обратно в лазарет, Стасика, как лишний балласт, высадил у отдела, придумав для него чисто номинальное задание в архиве, а сам направился в очередной поход по деревням.

«Вы не расстраивайтесь, все обязательно сложится», – произнес Гудини на прощание. Легко сказать: не расстраивайтесь. Речь вообще не о чьих-то эмоциях и переживаниях. Речь идет об убийстве. Тройном убийстве, если быть точным. Вот куда ему теперь податься? Ходить по дворам во всех шести деревнях и задавать один и тот же вопрос: не встречали ли вы вот этого человека? И фотку в лицо совать. Веселенькая перспектива. Особенно, если учесть, как сельские жители к полиции относятся. У них огородные работы в самом разгаре, а признайся, что человек с фото тебе знаком, так по кабинетам затаскают. А полоть-поливать когда? А за скотиной кто ходить будет? Вот и молчат.