Андрей Преволт - Снять сапоги

Так было и на этот раз. Сейчас вытащим ловушки, сдаем краба японцам и домой. Только вот все чуть не сорвалось из-за этой чертовой журналистки. Надо зайти на остров забрать ее. Как она там? В груди у сурового капитан что-то шевельнулось. Вспомнил дочь, оставленную много лет назад в Астрахани. С ее матерью он даже не расписался. Уехал от них, когда она уже стала называть его папой. А ведь ей сейчас должно быть столько же лет, сколько этой московской фифе. Хотя молодец девчонка, не побоялась приехать в захолустье, в компании далеко не интеллигентных мужиков на утлом суденышке выйти в суровое студеное море – есть в ней стержень, есть характер. Да и когда ссаживали ее одну в ночь на необитаемом острове, не визжала, не истерила, ни о чем не просила. Молодец девчонка! Заберем ее с острова – в ноги упаду, прощения просить буду.

Марину уже два раза вырвало. Болтало так, что, казалось, мозги вылетят и размажутся по внутренней поверхности плота, как размазалась по ним съеденная вечером банка тушенки. Страшно кружилась голова. От усталости и ужасного состояния руки ослабли и уже еле держались за поручни. Марина поняла, что теряет сознание.

Сергей сидел за кухонным столом и мазал маслом хрустящий горячий тост из французского багета. Масло быстро таяло, пропитывая поджаренную золотистую корочку. Аромат кофе приглашал быстрее приступить к завтраку.

«Интересно, где сейчас Маринка? Чем занимается? Такое утро! Мы так редко видимся по утрам».

Марина открыла глаза. Шум моря был где-то совсем рядом, но плот не качало. Выбралась наружу. Соленый морской ветер до отказа наполнил легкие, еле выдохнула. Доползла до маленькой лужицы в расщелине между камнями. Умылась, прополоскала рот. Вода холодная, соленая, набрызганная сюда волнами. Боже, как же хорошо на земле!

Но радость от неожиданного чудесного спасения сменилась тревогой. Куда волны выбросили плот? Это остров или большая земля? Есть поблизости люди, ходят ли корабли? Марина захотела сразу получить ответ хоть на один из этих вопросов, решив обойти окрестности. Но как только она встала в вертикальное положение, голова сразу закружилась, а через пару шагов подкосились ноги. Надо поесть. Возможно, в скором будущем ей придется умереть с голоду на этих камнях, но сейчас надо набраться сил и искать пути к спасению.

Задержав дыхание, нашла в плоту сумку с продуктами. Сначала глотнула воды. Подождала минуты три. Обратно вроде не полезла, значит можно кушать. Открыла кое-как старинным консервным ключом банку перловой каши с говядиной. В неразогретом виде она очень похожа на парафин и по виду и по консистенции. Ковырнула ложку каши и положила на язык – божественно! Показалось, что вкуснее этой перловки нет ничего на свете. От удовольствия аж глаза закрыла. И в этот момент услышала за спиной голос.

– Приятного аппетита, деточка!

Каша вылетела изо рта на камни. Марина вскочила на обессилевших ногах как ужаленная и, повернувшись, увидела перед собой старичка лет девяносто на вид. Маленький, сухой, аккуратно одетый, с тростью в руке.

– Здравствуйте, – еле проговорила Марина.

– Здравствуй, деточка! Очень рад тебя видеть, – ответил старик.

Марина стояла с открытым ртом и ошарашенно смотрела на неожиданного гостя. Первоначальный страх в душе сменился радостью – если рядом есть люди, значит она спасена. Но оставался привкус тревоги и недоверия. Недоверия к себе. Может, это просто видение помутившегося сознания, пограничное состояние между явью и сном. В таком месте ожидаемо было увидеть рыбака в засаленной робе или полярника в комбинезоне и огромных ботинках, но никак не щегольски одетого древнего благообразного старичка. Идеально посаженная шляпа, длинное, почти до пят, пальто, из-под которого выглядывали начищенные до блеска ботинки – все это сильно контрастировало с окружающим пейзажем, так же, как каблуки, сумка и парфюм Марины тогда на причале.

– Здравствуйте, – еще раз смогла выдавить из себя Марина. – Рада видеть живого человека среди этих камней и моря.

– Вы не сильно похожи на Робинзона, деточка. Давно путешествуете в наших краях? – с нескрываемым интересом спросил старичок.

– Вообще-то нет, но уже успела соскучиться по людям, – все еще с недоверием к себе ответила Марина. Ей до сих пор казалось, что она разговаривает сама с собой.

– Что ж, я тоже успел соскучиться по живым людям. Пойдемте, я напою вас чаем, – вновь прозвучал голос пожилого собеседника.

Старичок протянул Марине сухую костлявую руку, приглашая пойти за ним. Чтобы развеять свои сомнения, она решительно сделала шаг вперед и вложила свою ладонь в его. Сомнений не было – это живой человек.

Остров, на который выбросило плот, был совсем не такой плоской каменной грядой, с которой Марина начала свое плавание. Пройдя буквально метров пятьдесят вдоль сплошной гранитной стены, они со стариком свернули в расщелину между огромными валунами и, пройдя метров пятнадцать, вышли на ровную плоскую поляну, на которой возвышался красивый двухэтажный дом. Картина была довольно сюрреалистичной. Старые обшарпанные домики в рыбацком поселке не шли ни в какое сравнение с этим домом из красного кирпича, крышей из металлочерепицы и пластиковыми окнами. Кирпич, правда, был уже довольно старым, видимо, дом просто недавно ремонтировали. Но доставить сюда столько стройматериалов и мастеров можно только большим судном. Кто же тогда этот старик? С такими мыслями Марина вошла в дом.

Внутри было прохладно.

– Сейчас я закрою окна, деточка. Видишь ли, в жилищах одиноких стариков всегда есть определенный запах. Видимо, именно так и пахнет старость. Я пытаюсь его выветрить, чтобы смерть не пришла на запах старины. Так еще не хочется умирать.

Марина поймала себя на мысли, что этой ночью она неистово боролась за свою жизнь, она, молодая успешная женщина с планами и амбициями на будущее. Но даже этот давно уже дряхлый старичок так усердно еще цепляется за жизнь. Да, видимо, жить хочется в любом возрасте.

Марина вошла в гостиную. Чисто, аккуратно, уютно. Камин, кресло, диван. Непривычно отсутствие телевизора. И если с телевизором все понятно, он здесь не имеет никакого прикладного значения, был бы просто деталью интерьера, то вот полное отсутствие книг, статуэток и особенно фотографий, которыми обычно так плотно заставлены шкафы и комоды пожилых людей, вызывало удивление. Почему одинокий человек, оторванный от остального мира, вдруг оторвал себя от своего прошлого. Марине, как психологу, стало это невероятно интересно. Сейчас, когда она практически уже пришла в себя от пережитого ночью, когда сознание к ней вернулось окончательно, она поймала себя на мысли, раз ей не удалось собрать интересный материал про жизнь тесного человеческого сообщества в экстремальных условиях, возможно, судьба подбросит ей интересный материал о противоположном – одинокой отшельнической жизни в суровых условиях.