Игорь Кабаретье - Преступление в Гранд-опера. Том первый. Веер из Йеддо

Роже Дарки было сорок пять лет, но на вид ему не давали и тридцати пяти. Зубы в великолепном состоянии, ни одного седого волоска, живые глаза и менторский нос. Высокий, тонкий и сухой, с командным голосом, смягчённым хорошей улыбкой… и с коротко стриженой головой, как и подобает судье. Те, кто его не знал, принимали со стороны за морского офицера.

– Вот и ты, озорник, – сказал он, заметив Гастона. – Не хочешь ли ты гавану? Возьми в коробке. Мне доставили их сегодня из Лондона, и я нахожу, что они превосходны.

– Спасибо, мой любимый дядюшка, но у меня есть кое-что получше, – ответил племянник, вытаскивая из своего кармана изящный футляр, сделанный кожи модного коньячного цвета, родом из России с аккуратной уложенными в него коричневыми цилиндриками кохибы.

– Ты излишне высокомерен, мой дорогой. Кажется, ты вообразил, что только у тебя есть право первого выбора, потому что ты напрямую получаешь их из Гаваны, в то время как я… Ладно! Кажется, я уже отвлёкся от темы, ведь сейчас мне не приходится вести тяжбу в суде, а передо мной не господа адвокаты, а мой любимый племянник, месье Гастон Дарки! У меня есть только один вопрос к тебе. Крепко держись на ногах перед встречным залпом огня и приготовься к тому, чтобы получить такой нагоняй, какой тебе ещё не приходилось получать… Ах! Кажется, ты прекрасно знаешь, за что?! Ни за что не догадаешься… а я хочу тебе отвесить комплимент!

– Если вы имеете в виду мадам д’Орсо и хотите со мной поговорить о ней, то я вам скажу, что…

– Да, поговорим именно о ней, о твоей прекрасной мадам д’Орсо и о твоём шикарном времяпрепровождении у этой дорогой во всех смыслах малышки, как бы ты сказал своим высоким стилем. Стиль! Ещё одно дурацкое слово. Тебе уже известно, что особняк д’Орсо некоторые персоны избрали местом, где очень удобно повеситься.

– Я знаю это, мой дорогой Роже, но…

– И кто это там вешается…? Я бы понял и не имел никаких претензий, если бы этот акт любовного экстаза совершил какой-нибудь приличный человек, парижанин с приличной репутацией… или добрый, но запутавшийся мещанин из провинции… из Нормандии, например… ладно, куда ни шло… Но граф, который на самом деле является и не графом вовсе, а обыкновенным мошенником, этакой разновидностью итальянского Казановы и Калиостро польского разлива и… твоим соперником, без сомнения, на ложе одной парижской дамы странного сословия.

– Нет, не совсем так, я лишь в некотором роде сменил его на этом посту.

– Так же, как Людовик XV сменил Фарамонда, первого французского короля, правившего аж в восьмом веке. Неважно, царили вы вместе или последовательно. Важно, что уж слишком часто мелькает твоё имя, и заодно, кстати говоря, и моё, так как я имею несчастье быть твоим дядей по отцовской линии и носить одну и ту же фамилию, в деле, где фигурируют распутница и иностранный интриган.

– Не беспокойтесь, ко мне не будет вопросов, так как…

– На самом деле, это уже слишком! Сблизиться с распутной женщиной лишь только потому, что она популярна среди мужчин, в то время как можно было попробовать найти в высшем свете настоящую жемчужину… Послушай меня! Ты походишь на тех провинциалов, что предпочитают элегантный и модный отель, где их травят всякой дрянью, честной гостинице с превосходной кухней. Решительно, месье мой племянник, ты так похож на этих дураков.

– Но не столь глупый, как вы тут описываете, так как я порвал с Джулией.

– Полноте! Действительно…?

– Полностью, радикально и окончательно. Если этих трёх наречий вам не достаточно…

– Но если… но если только…. Я думаю, что у тебя хватит здравого смысла, чтобы не пытаться посмеиваться надо мной и не принимать меня за комедийного дядюшку. Тогда, это заявление можно принять за…

– Это совершенно искренне, уверяю вас.

– Похвально, признаю свою ошибку, так как девица эта действительно красива… даже очень красива. Могли бы мы узнать, какое счастливое влияние окажет это изменение на вашу судьбу? Не вступаем ли мы, случайно, на путь, ведущий к богоматери, или вновь становимся на дорогу, ведущую к Елисейским полям….

– Мой Бог! У меня нет ничего общего со святым Полем. Это не наитие сверху меня озарило, но я много размышлял о своей жизни в течении последнего месяца и сказал себе, что двадцать девять лет – это лучшее время, чтобы покончить с этим наваждением. Джулия… или Кора, или Олимпия, или Клодин, всё это хождение в одно и тоже озеро… всё та же вода, ничего не меняется. Хотя, признаюсь, что вода этого озера меня по прежнему пьянит, но эта игра перестаёт развлекать, становится слишком дорогостоящим развлечением. Чтобы отвлечься от этого наваждения я не вижу никакого другого решения проблемы, кроме как направить свои помыслы на магистратуру, и я пришел вас просить…

– Ты называешь магистратуру развлечением! С какой непочтительностью ты говоришь о божественном промысле, плут! Если ты вступаешь в должность с такими идеями, ты станешь прекрасным заместителем генерального прокурора, но отнюдь не судьёй.

– Но, как мне кажется, дорогой дядя, пятнадцать лет тому назад, когда вы были назначены заместителем прокурора в Ножен ле Ротру, если я не заблуждаюсь, вы тоже не вели жизни отшельника.

– Я и ты… Это не одно и тоже. Во мне уже горел в то время священный огонь справедливости. Ты возможно, не станешь плохим судьёй. Твой дедушка был прекрасным судьёй, твой прадед им был. Судить – это в крови Дарки. Но, если ты видишь в магистратуре только одну карьеру, такую же, какую можно сделать и в других местах, и если ты хочешь стать судьёй только ради продвижения по службе, я тебе рекомендую остаться тем, кто ты есть на сегодняшний день…. существом бесполезным, но безобидным.

– Спасибо, мой дядя, за комплимент – сказал Гастон, смеясь.

– И ещё, – повторил месье Дарки, – когда я произношу слово… безобидный, то я чересчур быстро забегаю вперёд. Я тебя считаю вполне способным действовать, так сказать, плохо, но не со злобой, а лишь поддавшись своим страстям. Теперь же, возвращаясь к нашим баранам, то есть к службе на судебной ниве, я могу тебе сказать, что здесь мной по прежнему дорожат, черт возьми, и потому генеральный прокурор мне вчера сказал, что охотно взял бы тебя на службу! И через год ты сможешь быть командирован, как заместитель судьи, в суд первой инстанции. Это хорошая новость! Но что потом? Неужели ты думаешь, что в твои мозги вселится разум только потому, что твоя голова будет увенчана париком? Имеешь ли ты представление о том, сколько требуется мудрости и беспристрастности, чтобы стать приличным судьёй? Уже пятнадцать лет, как я стараюсь приобрести эти качества… и не могу похвалиться, что обладаю ими. И я никогда не начинаю судебного следствия, не сомневаясь сам в себе. Ты же… ты не сомневаешься ни в чем. Я держу пари, что если бы ты уже был судьёй, то не постеснялся бы расследовать дело, в котором оказалась замешана мадам д’Орсо, бывшая ещё вчера твоей любовницей.