Дастан Кадыржанов - Сердце Родины. Серия «Фронт Культуры»

– Извините, но люди же вам, государству, платят налоги, – вступился Давлетгереев. – Почему мне, предпринимателю, приходят от вас указания сделать то и то. Разве это нормально?

– Это социальная ответственность бизнеса, – парировал резко госслужащий. – Надо гражданскую сознательность проявлять!

– Да ладно… – Давлетгереев с упреком посмотрел на Тарханова. – Тимур, хватит уже нам мозги пудрить. Сознательность… Она возможна только тогда, когда государство сознательное. А у нас…

– Но у нас есть государственно-частное партнёрство! Наша общая ответственность!

Давлетгереев усмехнулся.

– Моя ответственность обеспечивать людей работой, платить им зарплату и вовремя платить налоги, которые вы, правительство, совершенно бездарно тратите на ненужные вещи, забывая о своих гражданах. О себе не забываете. Вовремя на операцию ложитесь.

Тимур Алиханович задохнулся от возмущения.

– Да как вы смеете? – он с трудом сдержался от ругательств. – Я по государственной квоте!

– Естественно, – Султанов ухмыльнулся, – еще и бесплатно.

– Да! – госслужащий кивнул. – Но вы-то тоже не платите!

– Я тяжелый случай. Экстренный.

– Мы все тут экстренные. Почти все бесплатно, а дураки за деньги, – Гарин отозвался из своего угла.

– Заметьте – за свои! – вновь вспыхнул Ринат Олегович. Он хотел было продолжить мысль, но смутился, заметив, как другие пациенты палаты вдруг метнулись к своим местам.

Дверь широко распахнулась и в проёме появилась решительная фигура директора Центра.

– Доброе утро! Как ваши дела? Как настроение? Вижу, что вы уже не только познакомились друг с другом, но и нашли общие темы. Про еду и питье вам сказали?

Все, кроме Тельмана Газизовича, привстали. Артур жестом предложил Амиру Сулейменовичу стул, но тот отказался:

– Я ненадолго. Хотел лично…

Тимур Алиханович осторожно произнес:

– Пока же вроде можно… чай…

– Амир Сулейменович! – напрямик обратился к директору Давлетгереев. – Вот такой вопрос. Нас тут всех готовят к операции, но сердце-то, говорят, только одно. Я… сами понимаете… Не то чтобы… Ну, просто остальным зачем мучиться и не пить, не есть?

Директор почесал затылок.

– Ага… звон уже и до вас дошёл.

Пациенты с улыбкой развели руки, дескать, само собой.

Амир Сулейменович вздохнул. Так даже лучше было. Не надо было ломать ненужный спектакль.

– Дайте нам еще немного времени. Мы же с вами взрослые люди. В таких вещах лишняя спешка не нужна. Проявите терпение.

– Если честно, – Артур снова присел на кровать, – напрягает не ожидание, а неизвестность. Вы там решаете себе, а мы даже не знаем, надеяться нам или нет.

Руководитель Центра, делая над собой видимое усилие, прямо взглянул в глаза Гарину.

– Признаюсь, на моей практике действительно впервые такая ситуация. Но вопрос решается. Мы проводим анализ поступивших данных. Нам нужно время.

– Неизвестность убивает, – с кровати произнес Тельман Газизович.

– Когда повторные анализы будут готовы, мы примем окончательное решение, – попытался успокоить больных Амир Сулейменович. – Еще пара часиков, и все станет ясно.

– Хорошо, Амир Сулейменович, – тяжело вздохнув, высказался за всех Султанов. – Конечно. Мы всё понимаем. Обещаю вам, что… мы проявим нужное терпение.

Исаев удовлетворенно кивнул и, понимая, что больше ему нечего добавить, развернулся и вышел из палаты.

– Видимо остается только ждать, – Тарханов непроизвольно спрятал глаза.

Едва директор вышел за дверь, в палату вошла санитарка, толкая перед собой передвижное ведро. Она сразу насупилась, наблюдая, как пациенты стали прятать в тумбочки продукты из магазинчика, который находился в центральном вестибюле больницы.

– Ну, посмотрите на них! – положив руки на бедра, крикнула женщина. – Называется «готовятся к операции». А сами таскают продукты. А кто за вами выносить будет? За ночь ведро вон наполнили.

В воздухе мгновенно запахло чем-то дезинфицирующим. Санитарка сноровисто прошлась влажной тряпкой по всем кроватям, тумбочкам и единственному столу, стоявшему у окна. Приподнявшись на цыпочках, протёрла висевший на стене телевизор и принялась драить полы. Было видно, что эти четверо раздражали ее. Она была человеком простым, с понятными проблемами и ежедневными заботами. А вид ещё совсем нестарых больных раздражал своей несправедливостью.

– Что за мужики пошли? И так не хватает, а эти помирать собрались.

– Ну, так нас подлечат и мы снова в строй, – постарался обратить все в шутку Артур, но его слова прошли мимо ушей женщины.

– Стыдно должно быть. Старики очередь ждут годами, а этим сразу все условия. Вам не сердце лечить надо, а совесть!

– Бабушка, – аккуратно вмешался бизнесмен, – зачем вы так? Мы же по назначениям врачей тут. Как они сказали, так и мы и сделали. Думаете, сами горим желанием?

– Какая я вам бабушка? – вдруг резко сказала женщина. Ее гневный взгляд заставил Рината Олеговича смущенно замолчать.

Санитарка яростно стала водить шваброй под кроватями, тихо проговаривая про себя пылкие тирады. Закончив полы, она ушла выливать свой гнев в туалетную комнату, звонко гремя ёршиком и отчаянно смывая воду. Закончив, она крепкой рукой схватила свой инвентарь и бросила испепеляющий взгляд на сидевших с задранными ногами мужчин.

– На вас пахать надо, а вы целыми днями, как старики, лежите и стонете, – бросила в них санитарка и резко вышла из палаты.

Все неловко уткнулись в книги и журналы. Каждый лежал и, бессмысленно всматриваясь в буквы, думал о недавнем споре и словах этой разозлённой женщины. Возможно, определенная правда в ее словах, при всей неприглядности картины, надо признать, присутствовала, но соглашаться с ней никому не хотелось.

Неудовлетворенный своей сухой, канцелярской, беседой с пациентами, директор быстрым шагом проскочил пустую приёмную и зашел к себе в кабинет. К его удивлению за приставным столом сидел незнакомец. Это был молодой человек, лет тридцати. Его синий твидовый пиджак в клеточку, джинсы и рубашка отдавали американизмом.

«Странно, Марина не предупредила. Хотя я ей говорил, чтобы никого не пускала», – вспоминая отсутствовавшую на своем рабочем месте секретаршу, чертыхнулся Амир Сулейменович.

Мужчина уверенно вышел из-за приставного стола. Он оказался высоким, атлетически сложенным, с крепким, рабочим рукопожатием. Его лицо показалось директору немного знакомым, но точно сказать, где и когда они встречались, Амир Сулейменович не смог бы. Так, мимолетное ощущение.