Виктор Каев - Свидетель остался жив. Детективные истории

Я отметил и тон беседы в полиции: непривычно уважительный.

Когда мы вышли из отделения, её глаза были красными от подступивших слёз. Так на неё подействовал разговор об особых приметах Риты и о том, в чём она была одета.

Я, как мог, успокаивал её. Но она разволновалась, и вести машину самой ей было бы рискованно. Я вполне искренне предложил ей свои услуги. Она с благодарностью попросила отвезти её домой. Дорогу я не знал, поэтому она выступила в роли проводника.

Через несколько минут мы почти упёрлись капотом машины в глухие металлические ворота. Это был въезд в их семейное гнёздышко.

Внушительный двухметровый забор из декоративного жёлтого кирпича полностью скрывал от посторонних глаз внутренний мир усадьбы.

Она нажала кнопку на миниатюрном пульте. Створки ворот с электрическим гудением величественно поползли в стороны. Моему взору медленно открылся ухоженный ландшафт просторного двора и одноэтажный, но занимающий весьма обширную площадку, дом, построенный по европейским курортным стандартам. Желтовато-коричневые стены, ослепительно белый металлопластик переплётов итальянских окон с затемнёнными стеклопакетами, вызывающе оранжевая черепица высокой крутой крыши, густо-зелёные заросли глицинии, взбегающие вверх по стенам – всё говорило о дорогом архитекторе и прекрасных финансовых возможностях хозяев.

Я не удержался и присвистнул:

– Слу-ушайте, Лидия Васильевна! И Вы при Вашем-то социально-материальном положении ещё и работаете? Вам не жаль местную безработную и малобюджетную интеллигенцию?

Она не отреагировала на мой сарказм. Ответила негромко и совершенно серьёзно:

– А Вам никогда не приходилось сидеть в тюрьме?

– В смысле? Вы это великолепие тюрьмой называете?!

Она упрямо нахмурилась. Во взгляде промелькнуло что-то новое:

– Даже если решётки сделаны из чистого золота, а заключённых регулярно и вкусно кормят, тюрьма остаётся тюрьмой. Свобода необходима любому человеку.

Ворота позади нас закрылись. Мы вышли из машины. Где-то очень близко слышался ровный гул морского прибоя.

Я с осторожностью осматривался:

– А где же охрана, или, хоть, собачка какая-нибудь?

– Ну, конечно! Какая же тюрьма без охраны?! Охраны то нет… Но есть два здоровенных добермана. Я не люблю, когда они бегают свободно. И, если муж надолго уезжает, я их запираю в вольере за домом. К тому же, когда нас нет – дом на сигнализации у вневедомственной охраны.

Живописный ландшафт и разнообразная экзотическая растительность в сочетании с множеством цветов явно были результатом стараний очень толковых парковых дизайнеров. В самом центре огороженной территории лазурью била в глаза, сверкая солнечными бликами, вода, наполнявшая небольшой неправильной формы бассейн.

Я покачал головой:

– Ну, знаете..! По роду недавней работы мне приходилось, конечно, видеть дорогие дома. Но такое..! Нечто подобное я как-то видел на испанском побережье…

Она равнодушно пожала плечами:

– А я, представьте, привыкла. И перестала замечать.

– Перестают замечать прекрасное, как правило, когда уж совсем не остаётся времени на внимание к нему. А ещё, когда человек поглощён тяжкими проблемами. Какой из этих вариантов Ваш?

Она, кажется, начинала сердиться.

– Ну, ладно-ладно! Я Вас довёз. Теперь Вам нужно просто ждать результатов полицейского поиска. И будьте спокойны. Уж Вашу-то дочь они отыщут быстро! А я, пожалуй, потихоньку отправлюсь в пансионат. Автобусы ходят часто.

– Олег Ильич! Я боюсь. Я очень боюсь за неё. А вдруг её похитили ради выкупа? Что я тогда делать буду? Я без мужа ничего не смогу! А если понадобятся деньги?! Это же всё он.

И она рукой повела вокруг. Мне её доводы показались разумными, но признавать этого вслух я не стал:

– Я думаю, что за трое суток в этом случае Вы бы уже получили соответствующий запрос. А что, у вас на побережье так уж развит киднеппинг?

– Вроде бы, нет…

Наш разговор и так был негромок. Но тут она совсем замолчала и резко обернулась к дому, прислушиваясь. Теперь и я услышал какие-то неясные звуки, доносившиеся из раскрытого итальянского окна. Она стремительно направилась к дому. Я вынужден был поторопиться за ней. Мы почти одновременно вошли в проём окна. В просторной и высокой комнате, оформленной в кремовых тонах, я поначалу ничего не увидел. После яркого солнечного света глаза должны были привыкнуть к полумраку этой гостиной.

Спустя секунду я уже был уверен, что присутствую при счастливой встрече матери с возвратившейся дочерью. У элегантного камина со стаканом апельсинового сока в руке стояла совершенно живая и абсолютно невредимая девушка с той самой фотографии. Лидия Васильевна была потрясена этим фактом больше, чем я. Она порывисто бросилась к беглянке, с распростёртыми для объятия руками.

– Рита! Девочка моя! Ты здесь! Как хорошо!

«Девочка моя» не выразила такой же радости от встречи. Из объятий она довольно демонстративно высвободилась.

– Мам! Не надо. Я ненадолго. Мне нужно взять здесь кое-что. И я уйду. Меня ждёт один человек.

Текст прозвучал достаточно сухо.

Мать была явно обескуражена:

– Как, уйду?! Опять?! Куда уйду?!

– Мне надо. Это очень важно. Я сейчас всего объяснить не могу.

На секунду в гостиной повисла тишина.

Потом мать неуверенными шагами приблизилась к дивану, и рухнула в него. Её трёхдневный стресс прорвался наружу сдавленными рыданиями. Взять себя в руки она, было заметно, пыталась, но без особого успеха. Разобрать её слова сквозь всхлипывания было можно, хотя без привычки не очень просто.

И я был здесь совсем некстати. Постороннему человеку вмешиваться в семейные разборки, по моим представлениям, невежливо.

Лидия Васильевна в мою сторону не смотрела. Зато Рита, пережидая одно из очередных материнских причитаний, сверкнула ледяной голубой молнией в мою сторону. Однако противная девица!

Приличествуя интерьеру и случаю, я учтиво склонил голову в полупоклоне:

– Простите моё невольное участие. Я, пожалуй, побуду пока на улице?

– А Вы кто? Из полиции?

Я возмущённо поднял брови:

– Нет, что Вы! Я частное лицо. Просто… хотел помочь Лидии Васильевне в трудную минуту.

– Частное лицо…

Она никак не могла сосредоточиться на моей второстепенной фигуре.

– И что Вам здесь надо, частное лицо?

– Рита! Не груби. Олег Ильич был очень добр ко мне. Он действительно помог мне в этой ситуации.

Голос Лидии Васильевны в мою защиту был ещё не крепок, но слова стали более разборчивыми. Я ещё раз поклонился, и, не желая присутствовать при этой эмоциональной дискуссии, вышел во двор тем же путём, что и вошёл. Между тем, трогательная сцена встречи двух любящих существ развивалась своим чередом. Уже без моего участия. Вернее, без моего непосредственного присутствия.