Цю Сяолун - Шанхайский синдром

В зале слышался гул голосов, звяканье чашек. Посетители говорили о делах, поглощая закуски, тележки с которыми катались от кухни к столикам. Молодые официантки расписывали клиентам новые фирменные блюда. Для разговора о поэзии не самое лучшее место.

– В Гуанчжоу все так заняты, – заметил Чэнь. – Как же местные жители ухитряются выкраивать время на утренний чай?

– Утренний чай – дело обязательное. – Оуян широко улыбнулся. – За чаем легче обсуждать дела. Подготовиться к важным сделкам. А мы с тобой можем в свое удовольствие потолковать о поэзии.

Чэня слегка покоробило то, что его новый друг не дал ему заплатить. Оуян разразился страстной речью:

– Мне удалось заработать немного денег. Ну и что? Что останется через двадцать-тридцать лет? Ничего. Мои деньги перейдут к кому-то другому. Они обесценятся, упадут в цене, потеряют свой смысл. Как говорил наш дорогой учитель Ду Фу? «Ничто не длится вечно, кроме твоего писания». Да, ты – поэт, которого знает вся страна, так позволь мне пару дней побыть твоим учеником, Чэнь, если ты не считаешь это ниже своего достоинства. В древности ученики обязаны были приносить учителю целый окорок Цзиньхуа.

– Я не учитель и не известный поэт.

– Вот что я тебе скажу. Вчера я немного посидел в библиотеке Дома писателей – вот еще одно здешнее преимущество: открытый доступ к книгам и газетам всю ночь. И знаешь что? Я нашел не меньше шести статей, посвященных тебе. И везде твои стихи ценятся очень высоко.

– Шесть! Не знал, что их так много.

– В самом деле. Я так взволновался, что, как говорится в Книге песен, «ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть».

Оуян не совсем точно процитировал стихотворение из Книги песен. Ведь в нем, если уж на то пошло, речь велась о любви. Однако в его искренности сомневаться не приходилось.

После утреннего чая Чэнь пошел в тот отель, где по приезде в Гуанчжоу останавливалась Се. Фасад отеля облупился; вполне подходящее место для приезжих девушек, которые ищут работу. Портье стоически долго рылся в записях и наконец нашел то, что нужно. Он придвинул книгу записи постояльцев к Чэню, чтобы тот прочел сам. Се уехала отсюда второго июля. Куда – никто не знал.

– Она не оставила никакого контактного адреса?

– Нет. Эти девчонки не оставляют контактных адресов. Чэню пришлось ходить из одного отеля в другой со снимком в одной руке и картой города – в другой. В незнакомом, на глазах меняющемся городе это оказалось труднее, чем он ожидал, несмотря даже на то, что у него имелся список более-менее подходящих гостиниц.

Везде в ответ на его расспросы только качали головой.

– Нет, мы такой не помним…

– Попробуйте что-нибудь выяснить в городском справочном бюро…

– Нет, извините. У нас так много постояльцев…

Короче говоря, Се Жун никто не опознал.

После обеда Чэнь пошел в маленькую закусочную, стоявшую в глубине, на улице, и заказал миску пельменей с креветками и несколько пончиков в масле. Обедая, он вдруг понял одну характерную особенность Гуанчжоу. Улицу, на которой он сидел, нельзя было назвать центральной, но дела у владельцев закусочной и тут шли хорошо. Постоянно входили-выходили люди, брали пластиковые коробки с комплексными обедами и начинали есть одноразовыми палочками прямо на ходу. Только Чэнь сидел за столиком и ждал, пока его обслужат. Видимо, здесь люди больше спешат, больше ценят время. Что бы ни говорили о произошедших в городе переменах, в Гуанчжоу жив дух, который едва ли можно назвать социалистическим, несмотря на развешанные повсюду лозунги «Построим новый социалистический Гуанчжоу». Такой же лозунг, кстати, висел и на стене в закусочной.

Гуанчжоу действительно постепенно превращается во второй Гонконг. Деньги льются сюда рекой – как из Гонконга, так и из-за границы. Вот почему сюда так стремятся молодые девушки. Некоторые действительно пытаются найти легальную работу, а некоторые сразу идут на панель. Местным властям нелегко уследить за ними. Они становились еще одной характерной чертой, из-за которой сюда приезжали жители Гонконга и иностранцы.

Интересно, чем занимается здесь Се Жун – одинокая молодая девушка? Чэнь понимал, почему профессор Се так волнуется за дочь.

Он позвонил в управление полиции, но никаких новостей у коллег не было. Местные коллеги не горели желанием помочь приезжему из Шанхая. У них свои проблемы, объяснил инспектор Хуа, а людей не хватает даже на раскрытие собственных, местных преступлений.

В конце третьего дня, также прошедшего зря, Чэнь вернулся в Дом писателей полностью опустошенный. Оуян пригласил его в ресторан «Змеиный царь» на, как он выразился, «особенный ужин». Чэнь почти разуверился в том, что его поездка в Гуанчжоу окажется удачной. Последние несколько дней принесли одни огорчения. Он, словно переместившийся из своей эпохи Дон Кихот, ходил по городу с фотографией в руке и задавал одни и те же вопросы. Перемещался из одного отеля в другой, ища невозможного. Чэнь понимал, что его цель невыполнима, но тем не менее не сдавался. Поэтому он согласился на «особенный ужин», решив, что такой ужин восстановит его силы.

Их провели в отдельный кабинет с белыми стенами и раскрашенными в голубой цвет херувимами на потолке. Во всем чувствовалось непосредственное влияние Гонконга. Среди яств, перечисленных в меню, он увидел такие деликатесы, как, например, жареный молочный поросенок или медвежьи лапы, но они попросили принести им фирменное блюдо под названием «Битва тигра с драконом». По словам официантки, «Битва» состояла из разных видов змеиного и кошачьего мяса. По просьбе Оуяна она перечислила разнообразные полезные свойства змей:

– Змея полезна для кровообращения. В медицине ее применяют для лечения анемии, ревматизма, артрита и астении. Желчный пузырь змеи особенно успешно разжижает мокроту и улучшает зрение.

Чэнь задумчиво листал меню, но вовсе не потому, что предвкушал радость попробовать фирменное блюдо ресторана. Как можно назвать его поездку? Сумасбродной затеей, погоней за несбыточным… Как говорят, «погоня за диким гусем»? Но Се – их единственный след. Если он не отыщет ее, скорее всего, расследование придется прекратить.

Оуян налил в миску Чэня половник змеиного супа, приговаривая:

– Без этого никак. «Битва тигра с драконом»! Официантка принесла им бутылку рисовой водки на пробу.

– «Маотай», – объявила она, поворачивая бутылку так, чтобы стала видна этикетка.

Оуян отпил глоток и кивнул: годится. Водка оказалась крепкой. Чэнь также осушил свою чашечку одним глотком.

Будучи человеком светским и искушенным, Оуян заметил, что Чэнь не в духе, но не стал спрашивать о причинах его плохого настроения напрямую. И только через несколько чашечек Оуян заговорил о собственных делах, приведших его в Гуанчжоу: