Александра Глазкина - Институт эмоций. Второй семестр

Сейчас, очутившись в мальчишеском раю, я вновь мыслями вернулся в те времена, когда все отцовское время и внимание было посвящено только мне. Когда я знал и верил, что я – под его надежной защитой, и так будет всегда…

– Не заблудился?

Я не заметил, как Виса спустилась вниз. Теперь она стояла, прислонившись к дверному косяку, и от мерцания гирлянды в ее глазах переливались цветные смешливые искры. И тогда я осторожно притянул ее к себе и принялся целовать, пока мы оба не стали задыхаться.

– Это самый лучший подарок сегодня, – прошептала она зазывно, но когда я вновь потянулся к ней, приложила палец к моим губам. – Пойдем, гости заждались.

В последний момент я спохватился, что игру так и не взял. После поцелуя все из головы вылетело, поэтому я вытянул первую попавшуюся коробку и поспешил за Висой, успевая еще пару раз прижать ее к себе – на лестничной клетке и перед дверью в комнату.

Если гости и заметили подозрительно распухшие губы именинницы, то тактично воздержались от комментариев. Часть вечера мы играли в довольно забавную стратегию, хотя я никак не мог сосредоточиться, то и дело отвлекаясь на то, как Виса жестикулировала, как продолжала соскальзывать с ее плеча кофта, как на шее пульсировала синеватая, едва заметная жилка.

Впрочем, не один я пропускал важные ходы. Анджей все время хмурился и чертыхался, бросая на Вису сердитые взгляды. Но она лишь пожимала плечами. Так, это еще что за секретные перегляды? За весь вечер я не заметил, чтобы Анджей флиртовал с Висой. Скорее уж, он уделял внимание блондинке, которая вела фанты и имени которой я не запомнил.

Когда гости начали расходиться, Виса выбрала момент, чтобы шепнуть мне на ухо:

– Марек, с какой полки ты взял игру? Ты указания-то запоминал?

– Если честно, нет. А в чем дело?

– Ясно, – улыбнулась она, чмокая меня прямо в ухо, – просто мы договаривались с Анджеем, что я выберу игру-валентинку, и он сможет во время игры признаться Марике в любви.

Так вот почему он так сердился! Да уж, объясниться в нежных чувствах, имея на руках биржевые сводки, сложновато!

– К чему так усложнять?

– Я тебе завтра объясню.

Завтра? У меня потеплело на сердце. Остаться сейчас я никак не мог: в комнату вернулась мама Висы, начиная собирать посуду со стола; гости уже спускались по лестнице, а я еще пребывал не в том статусе, чтобы проявлять настойчивость. Но обещание скорой встречи кружило голову. Виса стала спускаться вслед за всеми по лестнице и, пользуясь суматохой и теснотой, я нашел и стиснул ее руку. Наши пальцы переплелись, она дразняще поглаживала мою ладонь, что по контрасту с внешней отстраненностью возбуждало еще сильнее.

Прощание, как часто бывает в больших компаниях, вышло сумбурным. Мне, как и остальным, достался дежурный поцелуй в щеку, но серые глаза из-под растрепавшейся челки обещали куда больше!

– Звони! – прошептала она. – Только дай мне выспаться с утра, ладно?

До конца квартала я шел вместе с частью гостей, но как только остался один, сразу достал телефон. Даже ветер притих, чуя торжественность момента. Виса ответила сразу, словно ждала.

– Разве завтра уже наступило?

Может, я льстил себе, но я слышал улыбку в ее нежном голосе.

– Нет, – ответил я, – но есть то, что я хочу сказать тебе уже сегодня.

– И что же? – похоже, поддразнивание становилось традицией в наших диалогах.

– Я без ума от тебя!

Стефан понимал, что с Тедером сложно будет найти общий язык, как понимал и то, что именно ему предстоит стать инициатором сближения. Мареку начхать на условности, он ни под кого подстраиваться не собирался, а предстоящее расследование воспринимал как веселую азартную игру. Впрочем, откуда ему было знать, насколько все серьезно? Он пока не достиг того уровня, когда можно было открыть ему, как именно проступки неведомого злодея влияли на город.

Вернувшись в институт, Стефан достал списки. Часть имен уже была вычеркнута – профессор не сидел без дела. К счастью, набор студентов в Юблече проходил только раз в двадцать один год, и выпускники его были наперечет, так что круг подозреваемых сужался. Одно только тревожило Стефана. Что, если все они ошибаются? Если тот, кто вытягивает из людей энергию – самоучка? Случайный гость, который никогда не переступал порог института? Профессор уверял, подобное невозможно. В городе много людей, у которых есть потенциал, но он активируется исключительно при условии, если человек шагнет в портал. В ином случае все остается на обывательском уровне: носители дара будут чуть более приятными в общении людьми, чем остальные, только и всего.

Каждый год приносил им новые открытия, как, например, недавно произошло в Валновице, когда выяснилось, как быстрорастущие деревья связаны с порталами. Что, если сейчас действует некая сила, природа которой еще не изучена? Или слухи про агентов из Восточной Федерации, умеющих воздействовать на психику людей, вовсе не слухи? Как тогда вести поиски?

Стефан убрал папки в сейф, чтобы они не попались на глаза преподавателям, вздумай кто зайти на кафедру, и покинул институт. Медленно побрел по обледеневшим улицам, здороваясь с редкими прохожими. Поймал себя на том, что вглядывается в каждого встречного, гадая, не тот ли это человек, что подпитывается чужим настроением? Так, незаметно для себя, он вышел к морю.

На изломе зимы море выглядело мрачным и неприветливым. Темно-зеленые стылые воды яростно набрасывались на прибрежные скалы, шлифуя их до немыслимой гладкости. Только безумец решился бы сейчас прогуливаться по кромке, и Стефан остановился, облокотясь на перила лестницы и впитывая в себя скудные краски: серое, темно-синее, сизое. Пронзительно кричали чайки, пахло йодом.

Как обещали местные, буквально через пару дней ветер уйдет и наступит настоящая весна, но пока в это сложно было поверить. Стефан плотнее запахнул пальто и потуже затянул шарф. Выросший в краях, где зимы были сухими и снежными, во влажном морском климате он постоянно мерз. И, впервые в жизни, подключился к общему горячему желанию тех, кто с нетерпением ждет тепла.

Впрочем, нынешняя погода вполне соответствовала его внутреннему состоянию. Стефан понимал, если вокруг будут буйно цвести магнолии и весело щебетать девушки, он лишь острее почувствует одиночество и неустроенность, которые терзали его в последнее время. Лучше уж пусть ревет ветер и шумит тревожно холодное море.

Он перевел взгляд и замер. На дальнем краю пляжа, посреди пирса, уходящего далеко в воду, виднелся человеческий силуэт. Неподвижная фигура в широком черном плаще, чьи полы, как ни странно, не трепетали на ветру, а свисали, словно отяжелев от влаги. На мгновение в его воображении мелькнула картинка из фэнтези: сейчас над этой мрачной фигурой закружится в небе воронка, сверкнет молния и что-то случится. Страшное, неотвратимое.