Братья Швальнеры - КГБ против СССР. Книга вторая

– Вот так раз. Что же может сообщить консьержка, которая сидит пятью этажами ниже и видит ежедневно если не сотни, то десятки человек, и потому вряд ли кого-то запомнила в лицо?

– Может. Профессия у нее такая – вахтер. Их образ мышления сводится к тому, что они сами себя считают пограничниками. Если обычный человек пройдет мимо кого-то или чего-то подозрительного, то вахтер никогда.

Сельянов улыбнулся логике следователя и, все же не веря в перспективы такого допроса, попросил консьержку дождаться прихода Колесниченко на своем месте. Спускаясь по лестнице, тот долго думал, как избежать штампов в допросе – ведь та уже знала, по какому поводу ее будут опрашивать, наслушалась слухов и сплетен об убитой, наверняка сама выстроила свою версию случившегося, и важно будет именно эту версию вовремя отсечь; вахтеры, конечно, считают себя пограничниками, но в действительности таковыми не являются.

– Знаете, я хотел спросить у вас…

– Про Зою, да?

– Да.

– Знаете, у меня просто в голове не укладывается, кому она могла помешать. Такую жизнь прожила – все время ее преследовали, обижали, гнали. Жизнь сломали во время культа личности не только ей, но и дочери…

– Ну не сказать, чтобы особо сильно сломали – Виктория ведь, насколько мне известно, живет в Штатах.

– Да. Потому и сломали. Кому в голову придет уехать от хорошей жизни в процветающем Союзе на загнивающий Запад?! Про тамошние жизнь и порядки по телевизору-то смотреть страшно, не говоря уж о реальности!

– Ладно, мы сейчас про дочь говорить не будем. Неизвестно, сломали ли ей жизнь, вынудив уехать, или спасли от участи матери. Так что давайте пока о ней. Скажите, вы не заметили в течение последних месяца-двух кто чаще всего навещал Зою Алексеевну?

– Ну как же. Это вам любой скажет, кто в доме проживает. Галина Леонидовна.

– Брежнева?! – имя давней знакомой произвело в отношении Колесниченко эффект разорвавшейся бомбы. На какое-то мгновение ему показалось, что все мало-мальски стоящие преступления в Москве совершаются ею – да и как было ему подумать иначе, если бриллиантовый след криминального оттенка тянулся за дочерью Генсека уже свыше года?!

– Именно.

– А что у них было общего? Насколько я помню, разница в возрасте у них весьма внушительная. Да и круг интересов.

Консьержка опасливо оглянулась по сторонам, понизила голос и продолжила:

– Знаете, я точно ничего не знаю и, конечно, под протокол таких вещей говорить не могу, но у нас поговаривали, что Зоя… бриллиантами торговала…

Следователь это знал – перед выездом сюда Андропов тщательно проинструктировал его на предмет обнаружения драгоценностей в ее квартире. На вопрос следователя, откуда такое богатство могло появиться у простой советской актрисы, он только пожал плечами и предположил, что столь щедрые подарки дарил ей Джексон Тэйт, и, якобы, именно поэтому силовые ведомства стали запрещать ей свободные выезды в США. Колесниченко сразу же дал команду Сельянову повторно обыскать место преступления – хотя, конечно, если бы там было что-то найдено, то сообщили бы уже ночью; как-никак, такие вещи всем бросаются в глаза. МУРовцы в точности исполнили указание следователя, нашли несколько тысяч наличных рублей и… ничего более.

– А причем тут Брежнева и бриллианты?

– Ну это, конечно, тоже слухи, но ведь и она к подобным драгоценностям, говорят, неравнодушна.

– Думаете, они вместе этим занимались?

– Ну а зачем тогда Зою-то убили? – продолжала шептать консьержка.

– Убийство с целью ограбления?

– Ну а какая еще цель могла быть в ее отношении? Кому она сама-то нужна была?

– Хорошо. Тогда перейдем непосредственно к дню смерти Зои Алексеевны. Конечно, если бы кого-нибудь подозрительного увидели, то сообщили бы нам, и все-таки я спрошу: никого здесь не было, кто бросился бы вам в глаза?

Старушка улыбнулась:

– Вы сами ответили на свой вопрос.

– Но как тогда убийца проник в ее квартиру?

– Может, через окно?

– На пятый этаж?!

Та только развела руками:

– Вы следователь. Что могла и знала, я рассказала. Дальше ваша работа.

– Да, вы правы.

На улице стоял легкий морозец. Колесниченко вышел на улицу, перешел через дорогу от дома, уселся на скамейку в парке и закурил.

«Интересно получается. Опять Брежнева. Сомнений в ее причастности к ограблению Толстой у меня никогда не было, но то, что она пойдет на „мокрое дело“ для меня, конечно, откровение… – он повернул голову правее и увидел угловой дом, стоящий через две постройки от дома Федоровой. Это был дом правительства, тут жили и Брежнев, когда бывал в Москве, и Щелоков, и Андропов. Символична была близость этого дома к тому месту, где кровавый след оставили бриллианты, которые так любила дочь главного партийного функционера. – И о совпадении тут сложно говорить, слишком уж обстоятельства дел схожи. Значит, у Федоровой в квартире хранилось нечто, что привлекло внимание первой леди почище, чем „королевская лилия“ красного графа. Его вдову Галина Леонидовна пожалела – почему же подруга, Федорова, пала жертвой „желтого дьявола“, овладевшего дочерью Генсека? Или все-таки Честертон прав? Все-таки может замылиться глаз у консьержки, которая, как правильно подметил Сельянов, ежедневно десятки и сотни граждан через себя пропускает, и не заметит она человека в просто сером костюме… – Логика мышления следователя заставила его самого улыбнуться. – А кто у нас, как известно, всегда серые костюмы носит? КГБ. Ладно, так черт знает до чего додуматься можно. Но версию о причастности Брежневой все же проверим. Особенно, если по ходу следствия еще где проявится – все-таки двух совпадений в рамках одного дела быть не может…»

Совпадение, которого так ждал Колесниченко, вскоре случилось. Когда в конце дня он пришел к Генеральному прокурору Союза Рекункову, тот с порога вывалил ему сногсшибательные новости.

– Ну как, удалось что-нибудь откопать?

– Да вы что, Александр Михайлович?! В первый же день результатов ждете от такого-то преступления?!

– От какого?

– От связанного с бриллиантами. Вы ведь работали заместителем прокурора, когда мы год назад расследовали ограбление квартиры Толстой. Быстро мы тогда чего-то добились? Да и вообще, добились ли?

– Ну все-таки какие-то результаты да были…

– Да, но и обстоятельства дел разнились. Здесь все-таки труп, пропажа бриллиантов, в то время, как денежные средства остались нетронутыми. Дело носит весьма специфичный характер…

– Я понимаю, Владимир Иванович, и вас не тороплю. Но и вы меня поймите – я здесь человек новый, и мне с порога ругаться со Щелоковым тоже не очень улыбается.

– А зачем вам с ним ругаться? – недоуменно спросил Колесниченко.