Антон Шаффер - Духи безвременья

После того как закончилась часть статей, посвященная профессиональной деятельности Мишки, начались различные интервью с ним, а так же просто статьи описательного характера, рассказывающие о жизни молодого успешного российского олигарха. Паклин уже собирался закрыть папку и отправиться спать, как почувствовал, будто через его тело пропустили электрический разряд. То, на что случайно упал его взгляд, когда он уже закрывал папку, потрясло его. Перед ним лежало одно из последних интервью Мишки, в котором он большей частью отвечал на вопросы, касающиеся его личной жизни:

" Корр.: Вы не могли бы рассказать немного о своих увлечениях?

М.: О, вы знаете, меня много что увлекает в этой жизни… Но, пожалуй, своим главным увлечением я считаю живопись.

Корр.: Живопись? Не могли бы вы рассказать об этом чуть подробнее?

М.: С удовольствием! Я должен вам признаться, что меня больше интересуют не классические полотна, а работы молодых художников. Классика слишком банальна, как мне кажется…

Корр.: Вас можно назвать коллекционером?

М. (смеется): В какой-то степени. Я часто посещаю вернисаж, где нет-нет, да прикуплю что-нибудь…" Паклин не мог поверить своим глазам. Такое везение было просто невероятным! Он только что сидел и ломал голову над тем, как ему найти этого самого Руслана и ответ нашелся сам собой! Конечно, далеко не факт, что Руслан все еще промышляет художественным делом, что он все еще продает картины на одном из московских вернисажей, но главное, что теперь определена начальная точка поиска! На следующее же утро Паклин решил попытаться напасть на след таинственного Руслана.

Лавочкин уже полчаса сидел в приемной Компотова, дожидаясь, пока тот закончит свои дела. Он нервно пощипывал свою бородку, пропуская отдельные волоски сквозь пальцы. Компотов вызвал его на доклад, как они и договаривались, в конце недели.

Поведать Лавочкину, конечно, было что, но сам он достигнутым результатом был не очень доволен – маловато сведений удалось добыть. Откровенно говоря, вплоть до последнего дня, то есть как раз до пятницы, у него вообще не было никаких сведений о том, что творится в жизни Далекого. Но, слава богу, буквально за несколько часов до того, как он должен был предстать перед Компотовым, Далекий сам выложил все свои карты перед Лавочкиным, хотя тот его об этом даже не просил.

Дело было так…

Придя с утра пораньше в редакцию, Лавочкин решил, что сегодня он кровь из носа должен добыть хоть какую-нибудь информацию. Потому он решил не идти сразу в свой отдел культуры, а подождать Илью около его кабинета, чтобы потом сделать вид, будто проходил тут абсолютно случайно. Сказано – сделано. Лавочкин поднялся на нужный этаж и подковылял к кабинету Далекого. И какого же было его удивление, когда он увидел, что дверь в него приоткрыта. До начала рабочего дня было еще почти пол часа, а как успел подметить Лавочкин, Илья никогда не приходил раньше.

Подумав, что возможно у Далекого возникли срочные дела, а потому он пришел раньше, Лавочкин робко постучался в чуть отворенную дверь. Ему никто не ответил.

Лавочкин повторил свою попытку, но и на этот раз в кабинете стояла гробовая тишина.

Окончательно убедившись, что внутри никого нет, Илларион Сегизмундович легонько толкнул дверь рукой, и та полностью открылась. Перед взором доносчика предстал весь рабочий кабинет Далекого, в торце которого стоял рабочий стол. Сперва Лавочкин решил, что в кабинете ему делать совершенно нечего, да и вообще это не в его стиле – рыться в чужих вещах. Но потом он заметил, что на практически пустом столе лежит какая-то папка, туго набитая бумагами. В мозгу у Лавочкина проскользнула мысль о том, что, вполне возможно, это какие-то рабочие материалы Далекого, но потом ум опытного следопыта пришел к выводу, что нужные материалы вот так лежать не могут. Уж больно небрежно лежала папка, на самом краю стола.

Как – будто ее хотели взять с собой, но в самый последний момент забыли…

Не долго думая, Лавочкин прошмыгнул в кабинет, схватил папку и пулей вылетел обратно в коридор. Оглядевшись по сторонам, он с облегчением подумал, что его никто не заметил. Быстро, насколько позволял ему возраст, Илларион Сегизмундович пошел в сторону своего отдела, стараясь не привлекать к себе особого внимания.

На его счастье, ни с кем из хороших знакомых он не столкнулся, а потому избежал ненужных вопросов о том, что за папка у него в руках. Уже оказавшись у себя, Лавочкин, наконец, отдышался, прежде заперев свой кабинет изнутри на ключ. Он открыл окно, так как спертый воздух сильно давил на его старое сердце, готовое и так выскочить из груди от только что проделанной пробежки. Лавочкин сел за стол, достал сигарету, прикурил и развязал веревочки, которые являлись единственной преградой на пути его всепоглощающего интереса. И интерес этот был удовлетворен сполна…

И вот теперь, сидя в приемной Компотова, Лавочкин тягостно размышлял о том, насколько полезной будет эта папка. Честно говоря, сам он ничего из того, что нашел внутри, понять так и не смог. В цифрах он был слабоват. Единственное, что он понимал наверняка, что никакого отношения сведения, изложенные на бумаге из папки, к непосредственной работе Далекого отношения не имеют. Но, с другой стороны, мало ли что это могли быть за статистические данные, да таблицы. Одним словом, Илларион Сегизмундович считал, что с его способностями и опытом наличие в руках одной папки не понятно с чем явно маловато.

Наконец, Компотов выглянул из своего укрытия и пригласил старика войти.

– Итак, дорогой вы наш, какие у нас результатики, так сказать?

– Вот, – Лавочкин протянул Компотову папку. – Это все, что удалось пока добыть.

– А что в ней? – поинтересовался Компотов.

– А черт его знает, – чистосердечно признался Лавочкин. – Бумаги с цифрами какими-то.

Это я в его кабинете нашел.

– Что значит нашли? – нахмурился Компотов. – Украли что ли?

– Ну, можно и так сказать…

Компотов развязал папку и принялся просматривать его содержимое. Он долго, то сводил, то разводил брови, сопел, пару раз откашлялся. Лавочкин все это время сидел и всматривался в лицо начальственной особы, надеясь прочитать на нем отношение к проделанной им работе. Тем временем Компотов отложил папку в сторону и обратился к замершему в ожидании старику:

– То, что вы принесли мне, Илларион Сегизмундович, является очень важным, так сказать, материалом. Сначала, честно говоря, я хотел вас, как бы, так сказать, отругать за воровство, но то, что вы добыли… Здесь, как говорится, все методы хороши.

– А что в папке? Вы меня, конечно, извините, за подобный вопрос.

– В папке клевета, дорогой Илларион Сегизмундович. Еще вопросы есть?