Фарит Ахметов - Чужой

Я знаю, что он не станет возражать и пойдет за мной — кому нужны лишние свидетели мужского разговора. Мы сворачиваем за угол, и тут я показываю ему свое удостоверение.

— Придется пройти со мной.

— А чего я такого сделал? — вырывается у него.

— Там узнаешь.

Всю дорогу до райотдела Андрей подавленно молчит.

Я начинаю допрос издалека. Спросив, как положено, кто такой, где родился, кем работает, интересуюсь родителями, друзьями, увлечениями. Парень отвечает с видимым облегчением. Похоже, он считает, что ошибся в худших предположениях и его вызвали всего лишь для трудоустройства. Как бы между прочим я зачитываю ему сводку районных происшествий за последние две недели.

— Одно убийство, одно изнасилование. Кстати, очень близко от твоего дома. Есть еще разбойное нападение… Так когда вы в этот дом переехали?

— Месяц назад. А чего?

Андрей явно не понимает, куда я клоню. Идет третий час допроса.

— Никого, значит, еще не знаешь… Вот взял бы и представился девушке.

— Какой девушке? Не знаю я никакой девушки!

— А про джинсы знаменитые, про фирменные, ничего мне не расскажешь?

— Да не снимал я с нее никаких фирменных штанов! Это мои джинсы!

Он выдал себя с головой, — этот юноша. Поскольку знать о том, что были сняты неотечественного производства джинсы, а также и то, что сняты они были именно с молодой девушки, мог знать лишь тот, кто снял их, стала очевидной преступная осведомленность фигуранта.

Еще два часа кряду он оказывал яростное сопротивление, не признавая за собой вины. Но после косвенного признания деваться ему было некуда. Наверное, он подумал, что вот-вот будет произведено опознание. Глухов не знал, что потерпевшая сегодня уехала за десятки километров отсюда, в дом отдыха «Костоваты». Под присмотром своей бдительной мамочки. В конце концов, он сознался в содеянном и указал место, где спрятал отобранные джинсы.

А на нем были свои. Хоть и американские.

совершенно секретно

ОПЕРАТИВНАЯ УСТАНОВКА

№ 022737с

По заданию начальника отдела уголовного розыска МВД УАССР

На Рифа Разина, 1964 г. рождения, уроженца д. Дербешка Актанышского района ТАССР. Проживающего в г. Ижевске, ул. Карлутская Набережная, 11 — 10.

Местом жительства проверяемого является общежитие МВД. В комнате проживают четверо. Все являются сотрудниками МВД. Гусев работает в управлении исправительно-трудовых учреждений редактором газеты «Трибуна», Васильев и Перевощиков во вневедомственной охране Первомайского РОВД милиционерами. Разин очень рано уходит и поздно приходит с работы. Со слов источника Н., спиртное не употребляет. Ранее работал во взводе по охране советско-партийных органов. Осуществлял охрану Первого секретаря обкома КПСС В. К. Марисова. Причину ухода объясняет тем, что ему не по душе работа «сторожа», несмотря на то, что ему обещали квартиру в кратчайший срок, ушел в уголовный розыск. По месту жительства проверяемый ведет себя скромно, связей порочащих не установлено. Со слов источника В., фигурант имеет родственников в г. Ижевске.

Отпечатано в единственном экземпляре МБ № 057/28

Начальник отдела оперативной службы полковник Шмаков В. Р.

Да, восемьдесят пятый. Переломный был год. Народ уже привык к траурным мелодиям по случаю очередной кончины очередного престарелого лидера — и вдруг пост генерального секретаря занимает человек, который явно не собирается умирать. Новые люди, новые времена, новые надежды…

Надежда. Имя — символ. Как это у Пушкина? «Душа ждала кого-нибудь…» И дождалась? Тогда мне показалось, что это так.

Она открыла мне дверь, небрежно затягиваясь сигаретой, и воскликнула:

— Вот это гость!

Ничуть не смущаясь моей милицейской формы и строгого выражения лица, она жестом пригласила меня пройти. На вид ей было лет двадцать пять. Внешность — ничего особенного, не сказать, чтоб красавица, но и не дурнушка. Длинные обесцвеченные волосы рассыпались по плечам. Косметики, пожалуй, было многовато. Вот и все, что осталось в памяти от той встречи.

Помню еще, как я утихомиривал ее шумную компанию. Милицию вызвала пожилая женщина из соседней квартиры, которая не могла уснуть. Их было человек шесть, на столе стояли пустые бутылки из-под водки и сухого вина. Магнитофон работал на полную мощность. Хозяйка квартиры вошла за мной и бесцеремонно села на колени к молодому человеку, который был сильно пьян.

— Чем обязаны? — еле выговорил он.

Я сказал, что час уже поздний и давно пора убавить звук, но поскольку никто из компании не пошевелился, прошел и выключил магнитофон.

— Мы у себя дома, и делаем все, что хотим! — возмутилась хозяйка, тряхнула волосами и демонстративно поцеловала парня в губы.

— А девушкам даже у себя дома вредно курить, — отпарировал я, направляясь к выходу.

— А я давно уже не девушка.

Эти слова компания поддержала шумным хохотом.

— Не возражаю, — сказал я, начиная злиться. — Это действительно ваше личное дело. А вот шуметь после одиннадцати вечера чревато штрафом, согласно постановлению горисполкома. Так что включать магнитофон не советую.

Я вышел и немного постоял у входной двери, проверяя действенность предупреждения. Магнитофон включили, но чуть слышно.

Уже сидя в патрульной машине, я подумал, что никогда в жизни не женился бы на такой развязной девице.

Но случай свел нас вновь в ДК имени Дзержинского, когда мы отмечали День советской милиции. Как она туда попала — до сих пор ума не приложу. Мы сразу узнали друг друга, но я, признаться, не ожидал, что она пригласит меня на танец.

— Удивлены? — спросила она игривым тоном.

— Самую малость, — сознался я. — Я даже не знаю вашего имени.

— Надежда, — просто сказала она, и мне это понравилось.

Я проводил ее домой и простился у подъезда довольно холодно, давая понять, что не собираюсь продолжать знакомство.

Она сказала:

— И вы даже не попросите у меня телефон?

— Даже не попрошу.

— Тогда я вам его сама оставлю.

Спустя, наверное, месяц, где-то перед Новым годом, мы задерживали группу вооруженных парней, которые подозревались в квартирных кражах. В подвале было темно, и когда я отбирал у одного из них пистолет, раздался выстрел. К счастью, пистолет оказался стартовым, но пороховые газы обожгли мне глаза. Я почувствовал адскую боль, мне помогли подняться наверх, и тут я понял, что ничего не вижу.

Еще несколько дней в больнице я с трудом различал только силуэты. Я не мог видеть, не мог читать, мне оставалось только думать.

А если бы это было боевое оружие? Я бы, конечно, погиб. Но ведь когда я шел в милицию, меня не пугало, что такое может произойти. Вот только геройскую смерть от бандитской пули я воспринял несколько отстраненно, словно меня убьют, но я буду жить. Буду? Но как? Кто-то верит в бессмертие души. Кто-то ищет продолжения жизни в детях. А я? Если бы меня убили, не осталось бы никого. Ни детей, ни жены… Даже девушки у меня нет…