Галия Мавлютова - Начальник райотдела

Прошло еще две минуты, и она забыла ночное приключение, усилием воли выбросив из памяти ненужные воспоминания. На перроне Ленинградского вокзала стояла высокомерная женщина, с прямой спиной и жестким взглядом. Надменно поджав губы, она что-то говорила двум мужчинам, встретившим ее у восьмого вагона, прибывшего из Петербурга поезда точно по расписанию.

Широкие министерские коридоры напоминали линии человеческой судьбы. Причем судьбы у всех министерских чиновников были разные, коридоры служили разделительной полосой: кому-то, рангом пониже, и кабинет достался узкий и темный, кому-то рангом чуть выше, кабинет полагался широкий, вместительный, и сотрудников в кабинете мало, и потолки там высокие. «Наверное, им и лампочки раздают в зависимости от должности», – думала Юмашева, шагая за сотрудником, встретившим ее у входа в министерство. «Куда он меня ведет? Словно в преисподнюю. Интересно, в аду такие же проводники? Наверное, такие же, только ростом пониже», – и она залилась внутренним смехом.

– Сюда проходите, – сотрудник исчез у заветной двери. Он не вошел в помещение, он провалился сквозь землю. Гюзель Аркадьевна могла поклясться, что видела, как проводник нырнул вниз головой.

«Это мне от страха мерещатся разные глупости. Наверное, в лифте уехал. Ну что, вперед!» Она нагнула голову и тоже нырнула в дверь, как в прорубь, там глубоко, страшно и холодно, но оттуда можно выскочить оздоровленной и помолодевшей. Юмашева ступила одной ногой на пушистый ковер, вторую оставила у двери. Страх почему-то прошел, она подтащила вторую ногу, и смело поздоровалась с маленьким тщедушным человечком, сидевшим за огромным столом. Издалека он походил на сказочного гномика. «Это председатель аттестационной комиссии министерства, – подумала Юмашева, – идти мне дальше по ковру или ждать особого приглашения? Лучше подожду приглашения, а то опять нарвусь на неприятности».

– Проходите, пожалуйста, – пригласил гномик низким звучным басом.

«Вот тебе и гномик, у него не голос, а иерихонская труба. Такой голос любого может довести до инфаркта, кто волею судьбы окажется на этом ковре. А что мне судьба приготовила в этот раз?» У Юмашевой тоскливо заныло сердце, она вдохнула и выдохнула воздух, стараясь совершать эти манипуляции неслышно и незаметно от гномика с громовым басом.

– Вы когда приехали? – спросил гномик. Гюзель Аркадьевна могла поклясться, что его громоподобный голос прозвучал приветливо и дружелюбно.

– Только что с поезда, – она стояла у стола, бесстрашно глядя прямо в глаза маленькому человечку.

Папка с документами под мышкой, очки на кончике носа, сапоги блестят, придраться к внешнему виду никто не сможет. Юмашева знала, что выглядит, как боевой офицер. «Правда, юбка коротковата, но с этим недостатком не поборешься, юбка всего лишь деталь одежды, а превосходно выглядеть в любой ситуации – это качество пришлось вырабатывать годами», – она мысленно окинула себя с ног до головы и осталась довольна осмотром.

– Присядьте, – гномик кивнул на стул, стоявший в длинном ряду других стульев рядом со столом.

– Спасибо, – она присела на краешек стула, боясь расплескать душевное равновесие.

– У вас служебные неприятности? – спросил он, глядя на нее через стол.

– Нет, служебных неприятностей не имею. Все хорошо. Рабочая ситуация. – Юмашева знала, что неприятности имеют обыкновение наваливаться разом, пытаясь сломать человека. Если не справились с ним, он не уступил им свое первенство, не утратил духа, они отступают, ищут другого, более слабого соперника.

– Молодец, – скупо похвалил гномик, – не жалуешься, не плачешь. У меня на ковре мужики слезами умываются, а у тебя ни в одном глазу.

– Никогда не плачу. Иногда хочется, но все равно не плачу, – сказала Юмашева и покраснела.

– Молодец, хорошо держишься. – человечек пожевал губами, словно раздумывал, как ему поступить с Юмашевой.

Она сидела, скромно сложив руки на коленях, покорно ожидая своей участи. «Что он мне может сделать? Понизить в звании? Плохо дело, не хотелось бы», – думала она, разглядывая портрет президента. Он укоризненно смотрел на нее со стены, словно порицал за сложную оперативную обстановку на территории отдела.

– Значит, храбрая, говоришь? Бесстрашная? Как японский самурай? – неожиданно рассмеялся тщедушный человечек за огромным столом.

– Почему – «японский самурай»? – растерянно спросила Юмашева. – Иногда страшно бывает…

– Вот и я говорю, не бывает бесстрашных людей. Тем более женщин. Да и юбка у тебя короткая, – человечек насупился.

«Все разглядел, ничего не упустил. Что мне делать? Молчать или говорить? Буду молчать», – Гюзель Аркадьевна плотнее придвинулась к спинке стула.

– Не бойся, не буду тебя размазывать. Тебе и так служебное несоответствие светит. Давай о деле, – он придвинул к себе стопку бумаг.

«О каком еще деле он собирается говорить? Его дело понизить меня в звании, вот какое у него дело на сегодня», – Юмашева оторвалась от спинки стула и вытянула шею, стараясь разглядеть, что там в бумагах.

– У тебя на территории семь мокрух! И это за один месяц. Ни в одном регионе нет такого безобразия. Ты согласна? – он выглянул из-за бумаг и пытливо уставился на нее.

– Согласна. Ни в одном регионе нет такого безобразия. Но мы работаем, есть идеи, – она запнулась и замолчала.

Немного подумав, она снова прилипла к спинке стула и застыла.

– Какие там идеи. Ничего у тебя нет, – человечек раздраженно махнул рукой. – Если бы были идеи, ты давно бы их реализовала, так?

– Так, – она кивнула ему, или ей показалось, что кивнула…

– Мне пришлось изучить твои дела. Мои аналитики корячились трое суток. Вот принесли обзор, и знаешь, что видно из обзора?

– Что? – она отлипла от спинки стула, готовясь услышать нечто трансцендентное.

– В этих мокрухах есть одна зацепка, одно связующее звено, знаешь, какое? – он вышел из-за стола и подошел к Юмашевой.

«А он совсем не страшный и не тщедушный. Нормальный мужик, среднего роста. Это мне со страху всякие ужасы мерещатся», – подумала Гюзель Аркадьевна и встала, одергивая юбку.

– Сиди-сиди, – махнул он рукой, – ты с поезда. Мои аналитики вытащили из компьютера одну деталь, общую для всех дел – свидетели везде упоминают синюю «Ниву». Понятное дело, номеров нет, вообще ничего нет, кроме цвета и модели. Ваши аналитики не увидели эту деталь, да они и не искали, – он махнул рукой в сторону, что явно означало, что аналитики в Петербурге никудышные, – никто не рассматривал дела в совокупности, а надо бы…

Он зашел за глыбу стола и долго усаживался в кресло с высокой спинкой. Юмашева сидела, не шевелясь, проклиная себя за вечное шапкозакидательство: «Ну, почему я сама не изучила дела? Теперь сиди и выслушивай вполне справедливую критику в свой адрес под проницательным взором президента. Так тебе и надо!»