Алекс Фрайт - Бумеранг

– Креспин… – позвала она.

Он открыл глаза, посмотрел куда-то прямо перед собой и спросил, словно выдавливая из себя каждую произнесённую букву:

– Чего тебе?

– Пожалуйста, – попросила она. – Просто сядь рядом. Обними меня. Плед где-то затерялся…

– Здесь не холодно, – буркнул он, но поднялся и нашёл плед.

– Для меня сейчас многое имеет значение, – она покорно ждала, пока он завернул её верблюжью шерсть, как в кокон, – а у твоего поступка нет цены. Почему ты все это делаешь?

Креспин уложил её, лёг рядом и погладил волосы. От его решимости обменяться информацией не осталось и следа. «Пусть её, – подумал он. – Сама же говорила, что не девочка на побегушках».

– По идеологическим соображениям, – сказал он.

Она тоскливо смотрела перед собой.

– Зачем ты так? Хочешь сказать, что я самая последняя сволочь в этой жизни? Так и говори, мать твою… Хотя… Что ты можешь знать о моей жизни до тебя… Начинай смеяться…

– Обхохочешься, какая ты остроумная.

Лицо Асты исказилось в какой-то жуткой гримасе боли и злости, и её словно прорвало.

– Ты поверил, что я добровольно отправилась к ним работать?! Ты смог себе такое представить? Да мне бы это и в страшном сне не приснилось! Мразь… Так вы, наверное, все думаете? Да, ну скажи, все… Все! А когда ты не такая, как остальные, а тебя в психушке пичкают таблетками и колют, колют, колют… И одна дрянь в этих шприцах хуже другой!

– Успокойся, девочка, – он коснулся губами её макушки.

Креспин опешил от этого признания, а она расслаблено лежала в кольце его рук, ощущая бесконечную пустоту внутри. Потом выдохнула его имя.

– Креспин… после твоей смерти я уничтожу всех, кто причастен к приказу на ликвидацию.

– Могу задушить тебя прямо сейчас, – проворчал он себе под нос. – Я сильнее.

– Ты ещё ничего от меня не услышал, – шептала она. – Ничего не спросил. Я и в самом деле тупая крашеная сука, потому что теперь знаю – тебе это не нужно. Ничего не нужно. Ни от меня, ни от кого бы то ни было. Вся эта мышиная возня вокруг курьеров… Вокруг тебя… Ты все равно сделаешь, что задумал… И ты… Ты назвал меня другим именем… Я дура – я такой же курьер, как и ты, доставляющий смерть адресату… Теперь я понимаю, что такое статус… Месть… Анхар…

– Я давно не слышал этого имени от чужих.

– Какая она была?

– Была?

– Я знаю, что она умерла.

– Ей нравилось смотреть, как девочки играют в куклы.

– И все?

Он зажмурился, чтобы в памяти вновь не всплыло изувеченное тело и две мокрых полосы от колёс расстрелянного фургона, уходящие куда-то в темноту переулка. Она могла бы стать его женой. Он узнавал её по прикосновению, по запаху, по дыханию. Свою женщину ни с кем нельзя спутать, если ты её любишь… Креспин, наверное, любил…

– Достаточно, – процедил он.

– Я не такая, – едва слышно сказала она. – Пришлось вырасти в одном дворе с мальчишками—одногодками – мне было не до кукол. Я стреляла из рогатки, забиралась на крыши, хулиганила, как настоящий парень. И никто не мог ничего изменить. Меня ругали, пытались воздействовать и кнутом, и пряником – бесполезно. Так что я крепкая… как мужчина… я…

Тихий голос Асты прервался. Она уснула. Спала, прижавшись спиной к своей цели, и его рука лежала на её груди. И Креспин подумал о тех, кто не давали ему покоя все эти долгих три года. О тех, кто сделал из этой женщины монстра. Она, видите ли, не хотела играть в куклы! В куклы, которые мама так и не смогла подарить подрастающей Анхар! В куклы, которые лежали в кирпичной пыли от разбомблённых домов рядом с их мёртвыми маленькими владельцами!

Рука под шеей Асты затекла, но он не хотел даже пошевелиться. Странно, но он вновь почувствовал, что принял этого беспомощного сейчас монстра под свою защиту. Принял ещё тогда, когда тащил обездвиженное тело мимо заброшенных домов и рыскал глазами в поисках припаркованного автомобиля. Затем он медленно покрутил головой, разминая окаменевшие мышцы шеи.

– И что же с тобой делать? – прошептал он.

Больше в её службе его ничего не интересовало, кроме, пожалуй, самого главного вопроса. Потому что она бы не соврала. Но она не знает. Не знает ответа на единственный вопрос. Но ответа на него пока нет и у него. И причиной всему – полное отсутствие упоминания об этом в их архивах. Подчистили или изъяли ещё тогда. Затем он подумал, что ночь уже прошла и поднялся.

Аста открыла глаза одновременно с хлопком двери о косяк. Услышала, как скрежетнул в замке ключ, выпуталась из пледа и протянула руку за спину. Знала, что Креспина там уже нет, но все равно провела ладонью туда-сюда. Пальцы ощутили уходящее тепло от его тела, а взгляд… Это с его стороны было мерзким…

Она стиснула зубы. Отбросила в сторону телефон, деньги и взяла пистолет и обойму. Выщелкнула все до одного патроны на пол. Подцепила ногтями из открытой коробки ободок первой попавшейся латунной гильзы. Передёрнула затвор и ткнула глушителем в висок. Палец на курке напрягся. Через секунду она усмехнулась, направила ствол вверх и нажала спуск… Сверху посыпались куски штукатурки…

Очередной подарок Хромого… Креспина… Она с грустной улыбкой поправила себя. Это поступок находился так далеко за гранью логики, и настолько далеко от понимания, что она не стала и размышлять о нем. Неожиданно в мозгу всплыло воспоминание, как однажды сорвалась… Тогда ей вернули все, что было с собой. Часы, тонкую золотую цепочку, ключи от квартиры – больше ничего, кроме одежды на ней, и не было. Сложили все это в бумажный пакет и протянули сквозь маленькое окошко в зарешеченной двери. Тогда же её встретило яркое солнце и горячий асфальт, но никто не ждал у огромных железных ворот психиатрической больницы, как никто не пришёл на прошлый день рождения. Она прищурилась, привыкая к солнечному свету с полутьмы. Вздохнула с каким-то чувством потери – то, что было внутри, ей не вернули. И взять его было негде. А сейчас этот мужчина, что вывернул душу наизнанку, да так и бросил распахнутую настежь, предлагал больше, чем она смогла бы унести.

Она тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. Неторопливо осмотрелась. Вскочила. Подбежала к объёмистому пакету у зеркала. Вытряхнула из него ворох одежды. Медленно, словно во сне, подняла пару расшитых бисером туфель… Представила, как Шрамов расправился с Латифом и его семьёй, как хрустел под его ботинком пластик… Ей нравилось смотреть, как девочки играют в куклы… Так он сказал об Анхар. И все? И все! Она прижала ладони к пылающим щекам. Господи! Она должна была прикончить этого ублюдка сразу, как только тот наступил на куклу.

Аста не была здесь много лет. И сейчас, рассматривая куцую растительность на горных склонах, ледяной поток ручья и знойную пустыню, она с тоской вспоминала, как восемь лет назад попала в центр подготовки боевиков. Отсюда до него можно было добраться за день. Пешком.