Алексей Патрашов - Закономерная ошибка. Cредневековый фантастический приключенческий шпионский детектив

Так оно и вышло – Эмвиг умел играть почти во все игры, которые нравились Дэаневу, даже неплохо умел читать, что для столицы было неудивительно, хотя иногда встречались и совершенно безграмотные люди его возраста. Некоторым играм Эмвиг даже сам научил Дэанева! Так прошёл год и внезапно всё закончилось в один миг.

В тот день они как всегда встретились за столом, Эмвиг как всегда отъел почти половину содержимого тарелки Дэанева, запил из чашки, улыбнулся и тут его лицо неожиданно свела судорога. Он схватился за живот, завыл не раскрывая рта и рухнул на пол. От ужаса Дэанев вскочил из-за стола и с воплем бросился к своему новому другу, который с кровавой пеной у рта уже почти без сознания колотился на полу.

Дэанев уже плохо соображал и слышал только громовой рёв своего отца, выкриками отдававший приказы один за другим. По залу бежала многочисленная стража, Агхаб орал на своих подчинённых, а Шинхар сразу же куда-то исчез. Всё произошедшее не было новинкой – такое случалось иногда по нескольку раз в год, но тогда погибали чужие, незнакомые, безразличные для него ребята, а в этот раз жестокая судьба ударила по его лучшему другу, да так сильно, что его уже было ничем и никак не спасти. Эмвиг в его руках дёрнулся несколько раз и затих.

Он ещё некоторое время сидел на полу и плакал в два ручья. Рядом стояла стража и слуги, столпились придворные, за спиной стоял отец и смотрел на ревущего сына. Потом Дэанева осторожно взяли за руки, отцепили от Эмвига, подняли с пола и отвели в его комнату. За спиной он услышал только недовольный голос отца, что сын ведёт себя с прислугой как с людьми своего же сословия, что недопустимо для принца и будущего короля. Дэаневу ещё никогда не было так больно в душе.

Это был не первый случай, когда его зачем-то пытались отравить и явно не последний, но в прошлый раз умер кто-то совершенно непримечательный – он даже не знал его имени. Тогда он даже не встал из-за стола, когда тело унесли, но есть в тот день уже никто не стал. Папа разорался на Шинхара с Агхабом и пообещал переполнить пыточные, если до ночи не найдут всех виновных. А на следующий день еду для него пробовал уже Эмвиг. И почему тогда он тупо не догадался попросить отца перевести Эмвига к нему в прислугу? О чем он тогда думал? Разве придворный пробовальщик пищи может жить вечно? Да он уже хорошо если несколько лет проживёт при такой работе!

Тогда он ещё не понимал, что хороших друзей надо беречь. Просто раньше погибали те, кого ему было не жалко. А простые люди… были ему безразличны, впрочем, как и сейчас – даже два года спустя в нём ничего не изменилось. Теми, кого нельзя использовать, можно просто пожертвовать. Где нет чести – там есть выгода. Так папа его учил относиться к неизбежным или возможным потерям. Королевство важнее отдельных людей. Законы превыше любых личных отношений. Учись прилежней. Не надо как лучше! надо как правильно! Старайся лучше. Делай хорошо, плохо само получится. Не ленись и не бездельничай – ты будущий король! Кто много отдыхает – мало выигрывает. Сделки это неотъемлемая составляющая управления королевством. Жизнь это бесконечная череда сделок разной степени крупности. Ко всему относиться надо как к обычной сделке, даже к приговорам. Нет, ему не доставляло никакого удовольствия смотреть на истязания и убийства, но и большого отвращения к происходящему или жалости он не испытывал. К тому, чего он не чувствовал, отношение у него было никакое.

С друзьями было то же самое – они то появлялись, то исчезали, но были ему не очень-то и нужны, разве что посплетничать о дворцовых новостях, которые он и так все знал наизусть. Да и было этих друзей у него много, невероятно много, просто несчитано. Казначей как-то ему объяснил, что если бы золота было бы настолько же много, как песка, то и стоило бы оно как песок. Кстати, на этом основании превращать что-либо в золото было запрещено, в серебро тоже, хотя изобретение способа такого превращения дозволялось. С друзьями получалось то же самое и во дворце имея сотни друзей, на самом деле он не имел ни одного настоящего друга, да и не очень-то в них и нуждался.

Перед самым отъездом Хоншеда в Империю они собрались ещё раз втроём. Но если Дэанев был скорее опечален отъездом лучшего друга, чем встревожен, то Хоншед был весел и мысленно готовился к новым опасным подвигам. Где-то в глубинах своего неунывающего сознания он уже представлял, как про него после возвращения напишут книгу и начнут воспевать его подвиги на всех углах. О разыгравшихся мечтах он тут же не замедлил рассказать всем собравшимися.

– Если я после этого подвига на благо королевства выживу – тут много «если» – про меня все придворные летописцы напишут целые сказания. Они будут записывать каждое моё слово, а я буду подробно всё увиденное, услышанное и пережитое им рассказывать. А через тысячи лет, когда меня уже давно не будет, люди найдут моё захоронение или просто книги с описанием всех моих подвигов и восхитятся.

– Ты такой ни разу не был единственным. – назидательно начал в ответ на самохвальство Хоншеда король, строго посмотрев на того. – в народных и прочих сказках и не такие упоминаются – все в тебя.

– А например? – нахально спросил Хоншед.

– Да бывали там разные, сам найдёшь, если захочешь. Например, в очень далёкие времена был похожий на тебя лучник или арбалетчик, умевший не только стрелять на огромное расстояние, но и попадать в очень маленькую цель, не больше монеты, а пробивали его выстрелы даже толстую стальную броню из особо прочной стали.

– И стрелы у него были из обеднённого урана? Мэлисьюнья какая-то, про которую сейчас только и пишут. И броня у неё непробиваемая, и мечи у неё всё что угодно разрубающие, и лук у неё никогда не промахивающийся, и стрелы из обеднённого урана всё на свете насквозь пробивающие, и раны от одного прикосновения руки её исцеляются, и мёртвых она силой своей любви воскрешает, и всё она знает, и всё она умеет, и всех она красивее на свете, и все в неё влюбляются, и промеж ног у неё тиски, а не хилая дырища, и дерьмо у неё не воняет, а пахнет леденцами или цветами, хоть прямо бери и обе дырки вылизывай, как собака или кошка, и с кем она ляжет, у того неделю после неё…

– Нет, стрелы у него были самые обыкновенные – деревянные со стальными наконечниками, просто любят люди глупости всякие сочинять, а потом не понимают, что из сочинённого правда, а что – вымысел. – оборвал король поток пошлостей Хоншеда чтобы продолжить свою мысль. – А всё потому, что большинство людей не понимает ни в чём даже основ! Не говоря уже про понимание во всём глубин и тонкостей. А из этого незнания и проистекает вера во всякий написанный бред. Книги меняют людей гораздо больше, чем люди меняют книги.