Анна Кот - Чёрные птицы падают в небо

– Да, и это, поверь мне, было очень сложно. Она всё норовила заглянуть мне через плечо и подсмотреть, кому я там пишу?

– Ненормальная.

– Точно, мне пришлось врать ей, что я люблю ее, чтобы она только отстала от меня, и дала мне фору, чтобы придумать, как же бросить ее? Знаешь ли, я не хотел быть козлом, пришлось думать.

– Нет-нет, ты не козел, всё правильно сделал. Вы расстались, она в прошлом, похоронена там, теперь ты имеешь право встречаться со мной безо всякой лжи.

«Похоронена?»

Он снова обнимает ее и целует, а я чувствую, как кровь неудержимыми потоками заливает мое пальто, оно уже почти полностью чёрное от нее… Моё сердце кусками вываливается из меня, я слышу это клокотание жижи, я чувствую, как трескается моя кожа… Я осталась здесь, чтобы сказать тебе, как ты важен мне… Чтобы ты нашел меня и похоронил, чтобы слёзы твои залечили мои раны, чтобы я могла уйти, или невидимой дымкой укрывать тебя… А вместо этого ты вырвал мое мёртвое сердце и сейчас пожираешь его вдвоем с этой ведьмой, которая наверняка не хотела бы оказаться на моем месте, ни за что не хотела бы быть мной!

Мир заканчивается там, где больше нет надежд… Мой мир рухнул в ад, в моих внутренностях острым лезвием вырезают слова, что он сейчас произносит ей… Ей… Кто она? Давно… Был рядом со мной, а потом шёл к ней… Был рядом, я говорила, как сильно я люблю тебя, а ты писал это ей… Был рядом, но всеми мыслями с другой… зачем всё это? Вернулся, был добр ко мне… Зачем? Я не часть твоего мира, никогда не была, и уже никогда не буду… Какой образ я создала? Ты думаешь, что пощадил меня, скрыв от меня правду? Но сейчас я слышу ее, ты этого не знаешь, но я слышу ее, и истекаю своей остывшей кровью от каждого твоего слова! И это сейчас больнее, чем наживую вырвать себе сердце… Ты думаешь, что был добр ко мне, только лишь потому, что был рядом? Делал мне одолжение? Жалел меня? А в мыслях проклинал, и знаешь, что? Твое проклятие сбылось, меня убили! Тот мужчина задушил меня в парке! Слышишь меня, предатель?! Я кричу до хрипоты, до трещин в губах, до хруста в челюсти…

Но крик мой беззвучен. Я бы схватила ее за волосы, и лицом о стену, чтобы ее кровь текла, а не моя, но пальцы мои не в силах сжаться на живом человеке! Я бы вырвала его сердце, как он мое, и раздавила бы его, мерзкое бьющееся сердце предателя, только есть ли оно у тебя? Есть ли у тебя сердце, снисходительный ты мой? Я мертва, лежу там в холоде окоченевшим трупом, а ты обнимаешь свою новую любовь… Любовь… Смешно, ты не знаешь, что это такое, никогда не знал! Тебе интересно, где я? Интересно, что со мной? С тем человеком, которого ты называл родным еще пару дней назад? Хочешь знать, что со мной сейчас происходит? Тогда протри глаза, ибо я перед тобой, с дырой вместо груди и осколками ребер – это всё, что мне осталось от вырванного сердца. Не нравлюсь я тебе такой? А какой ты хотел меня видеть? Какой я должна была быть после того, что я узнала? Я чудовище! Из бестелесного призрака я превращаюсь в монстра, и гнев мой и ненависть кормят меня, я упиваюсь ими, как и безумием своим.

Я уйду? О нет, любимый мой, я буду висеть над кроватью твоей, под самым потолком, чтобы кровь моя смоляная на тебя капала изо дня в день! Я буду лежать кусками в выдвижных ящиках твоего рабочего стола: в самый верхний мы положим куски сердца с пульсирующими опарышами – это моя любовь к тебе, береги ее, так она теперь выглядит, да. А в самый нижний – глаза! Просто вырежем их из черепа и бросим туда, чтобы тьма вечная – было единственным, что я вижу. Не ваши счастливые лица в день моих похорон, не семейные фото и ее улыбка, а тьма густая и зловещая!

И я буду везде следовать за тобой без сердца и глаз, привязанная цепью твоего предательства: мёртвая и страшная. И говори больше про меня, про нас, рассказывай, какой плохой я была, это будет питать меня, поливать мою кожу кислотой, пока она окончательно не слезет, оголив иссохшие мышцы, пока я не взвою так, что вопль мой в материальный мир проникнет, и оглушит вас, заставит трепетать от ужаса. И если ты скажешь, узнав в этом чудовище меня, что хотел как лучше, то ей-богу, беги так быстро, как только умеешь, изо всех сил, потому, что я догоню тебя и сожру, вместе с костями и внутренностями… Потому, что мне больше не нужна твоя ложь!

4.4

Рефлексия

Тишина режет воздух ножом. Она утраивает все звуки и разносит меня на куски.

Нельзя упускать ни один момент тишины и одиночества, в них я люблю бездыханно валяться на полу, пока мой потолок ещё не совсем заплёван. Это может длиться день, два, три…

В первые сутки я начинаю бродить по закоулкам своего сознания вдоль и поперёк, искать ходы-выходы, с криком немым падать на колени, руки кусать до крови – не больно.

Не больно…

Мне не больно.

Истерика – это тяжелые, рваные тучи вперемешку со снегом, посреди чистого неба. Сначала солнце светит ровно и спокойно, но постепенно эта чернота заслоняет свет, сгущается над головой, но солнце всё ещё продолжает светить.

И вот оно скрылось, повсюду поползли тени, и повеяло холодом… В этот момент можно увидеть, что происходит вокруг. Это и есть второй день.

В нём всё опять… опять… опять… Всё опять мечется внутри, и я не могу ухватиться ни за радость, ни за боль. Прямо пропорционально моей способности говорить об этом, слова путаются, словно столетняя паутина. Всё давно загнивает во мне… Я бы могла рассказать о моём бесконечно любящем сердце, например. И о том, сколько во мне небесной нежности.

И как это всё вмиг превратилось в гниющую раковую опухоль, которая сжирает по кусочку от меня каждый день. Я проигрываю себе всё снова и снова.

Остановить.

Внутренний диалог.

Уже не получается.

Я хочу понять, когда это началось??

Я вижу, как пылинки плавно ложатся на поверхность моего стола.

Телевизора. Лампы. Часов. Я вижу, как плавно засыпает день, закрывая своими полотнами мне глаза, уводит за собой во тьму.

За горизонтом виднеется финал – третьи сутки бесконечного падения на самое дно своей заплаканной души.

Нельзя спать. У меня гость. В этот миг комнату озаряет бело-синим цветом, рассыпанным калейдоскопом на стене, таким ярким, что хочется немедленно отвернуться и закрыть глаза.

Одиночество приходит ко мне стройной длинноволосой девушкой со светлыми глазами. Она появляется, как тень на стене, издалека кажется, что это силуэт женщины преклонного возраста, но она подходит ко мне ближе, и я едва начинаю различать нетронутые возрастом черты лица.

Она светлая. Она печальная. И то и другое вместе. Самое настоящее одиночество, облачённое в серое пальто. Чёрные птицы кружат возле её груди и плеч.

«Ты ненастоящая, тебя нет, тебя нет…» – шепчу я ей, сквозь слёзы.