Илья Деревянко - Пахан

— Тащи еще! — приказал он.

Витя подчинился.

После второй бутылки Князя на старые дрожжи развезло.

— Д-девки до сих пор з-здесь? — заплетающимся языком спросил он.

— Ага!

— Позови одну, нет, лучше двух!..

Вволю набаловавшись со шлюхами, Князь потребовал еще выпить, потом еще и еще… К двенадцати часам дня он совершенно окосел.

«В штопор ушел! — раздраженно подумал Мотя. — Твою мать! Ведь дел невпроворот!»

— Князь, а Князь, выходи из запоя! — попробовал увещевать он разгулявшегося шефа, но тот лишь икнул и потребовал бутылку. Тогда Мотя позвонил Быкову.

— Пусть нажрется, уснет, а когда очухается — мы его под капельницу положим, кровь очистим, — внимательно выслушав Мотю, ответил доктор. Потом вколем снотворное, дадим проспаться, а после — в баню. Будет как новенький! Ждите, я скоро подъеду со всем оборудованием!

Между тем Князь не собирался отключаться. Более того, его потянуло на подвиги.

— М-мо-тя! — позвал он. — П-ррисядь! Поговорим!

— Давай, — хмуро буркнул бандит, неприязненно поглядывая на оплывшую физиономию шефа.

— К-кондрат еще ж-жив?

— Да.

— П-почему?!

— То есть? — опешил Мотя.

— По-почему до сих п-пор не з-замо-чи-или? А?!

— Но ведь…

— Не п-перебивай! Он, п-пони-маешь, с-снай-пера подсылает, а в-вы не ч-чуха-аетесь?

— Протрезвей сперва, — Мотя собрался уходить.

— С-стой! — рявкнул Князь. — Я тебя не от-тпускал! У м-меня е-есть план!

— Какой?

— Е-если г-гора н-не идет к Магомету, то М-Магомет идет к горе (бывший Сергеев, а ныне Князь, выпалил эту пословицу не думая, просто пришла на ум, а про план ляпнул, чтобы казаться мудрым).

— Промочи горло! — вкрадчиво предложил Мотя, протягивая шефу полный стакан.

Тот залпом заглотил вино, рыгнул и откинулся на подушку.

— Идет к горе, — засыпая, пробубнил он.

— Наконец-то, — вздохнул Мотя. — Несет всякую ахинею или… Мамочки! Хоть пьяный, но соображает! «Магомет идет к горе». Правильно! Нужно выманить Кондрата из норы, а там…

Мотя принялся тщательно обмозговывать план операции…

Князь проснулся среди ночи от жуткой головной боли. Горло ссохлось, распухший, одеревеневший язык с трудом умещался во рту. Одрябшее тело слушалось плохо.

— П-помогите! — просипел он.

Из темноты возникло участливое лицо Быкова.

— Сей момент, — сказал доктор, — капельница уже готова! Сейчас очистим вас от шлаков.

— Г-де М-мотя?

— Уехал.

— Куда?

— Не знаю! Расслабьтесь, скоро все пройдет…

Пролежав под капельницей три часа, Князь почувствовал себя значительно лучше, а затем, получив большую дозу снотворного, крепко уснул. Пробудился он ближе к вечеру, почти здоровый.

— Баню натопили, шеф! — доложил дежуривший возле кровати Сашка.

— Где Мотя?

— Он подъедет позже. Недавно позвонил, сказал, что приготовил приятный сюрприз!

— Идем париться…

Банщик постарался на славу. Размякший после парилки, Князь окунулся в ледяной бассейн, принял теплый душ и развалился на широкой деревянной скамье, прихлебывая из большой глиняной кружки квас. Похмельный синдром полностью исчез, голова прояснилась.

«Где же Мотя? — лениво думал он. — Я ему по пьяни чего-то плел про Кондрата, которого, кстати, совсем не помню. Нес какую-то чушь про Магомета и гору. Впредь не стоит так напиваться, однако быстро меня откачали! Хорошо быть паханом! Ведь раньше я…» В мозгу вспыхнуло и тут же погасло мимолетное воспоминание о прошлой жизни, которая никак не соответствовала его нынешнему положению.

«Странно, — подумал он. — Опять померещилось, будто я здесь чужой».

— Шеф, ужин готов, — сообщил зашедший в предбанник Сашка. — Хочешь есть?

— Пожалуй…

Основательно подкрепившись, Князь вышел во двор, уселся на лавочку около крыльца и закурил сигарету. Легкий ветерок ласкал разгоряченное лицо. Неподалеку, среди голых деревьев, деловито прогуливалась ворона. Было тихо, прохладно, хорошо, совсем как у тетки в деревне…

«Стоп! Какая деревня? Что за тетка?»

Князь напряг память и явственно увидел себя, одетого в дешевый дряхлый спортивный костюм, копающегося в крохотном огороде, а дальше… дальше опять сплошная чернота.

«Нет, это невозможно! — подумал он. — Обычная галлюцинация. Результат сотрясения мозга, усугубленного попойкой!»

Князя потянуло в сон. Он вернулся в дом и, не раздеваясь, прилег на кровать. Приснилось пахану, будто идет он по широкому заасфальтированному тоннелю. Свернуть некуда — по обе стороны каменные стены. Потом тоннель раздваивается. Один ход налево, другой — направо. Правый — прямо, но ухабистый, зато в конце виден свет. Левый — кривой, однако вымощен золотыми плитами. Правда, на них то здесь, то там расплылись огромные кровавые пятна, а впереди — тьма. Князь колеблется, куда свернуть. Не хочется ему спотыкаться на колдобинах. По золоту шагать гораздо удобнее… Так и не придя к определенному решению, он проснулся. Мягко светил ночник. Громко тикали большие настенные часы, показывающие половину первого ночи. Князь прикурил сигарету и задумался. До чего странные сны ему снятся: то он — и палач и жертва одновременно, то захудалый научный сотрудник, а теперь развилка… Может, он вовсе и не он, а… а кто же в таком случае?!

— Чушь собачья, — вслух сказал Князь. — Здорово меня те гады по черепу треснули. Нужно у доктора проконсультироваться.

— Ты не спишь? — в комнату осторожно заглянул Сашка.

— Нет.

— Мотя приехал, с сюрпризом!

— Позови.

— Хорошо.

Через пять минут вошел Мотя с большой спортивной сумкой в руках. Лицо бандита излучало радость и самодовольство.

— Я последовал твоему совету, и получилось! Самому не верится! Недаром ты стал паханом! Голова у тебя варит прекрасно, даже у вдрызг пьяного!

— Какой совет? Ты о чем? — удивился Князь.

— «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», ухмыльнулся Мотя. — Прекрасная идея! Мне удалось выманить Кондрата из берлоги! Смотри!

Мотя открыл сумку и вытащил за волосы отрубленную человеческую голову. Белое как воск лицо искажала жуткая гримаса, зубы оскалились, в уголках рта запеклась кровь, глаза закатились под лоб.

Князь остолбенел, вмиг покрывшись липким холодным потом. Ему не верилось, что все это происходит в действительности. Мотя истолковал молчание шефа по-своему и начал длинный хвастливый рассказ о поимке и убиении Кондрата.

Князь не слышал ни слова. Он ощущал лишь тошноту и дикий, животный ужас. Прошло неизвестно сколько времени. Мотя закончил наконец свой отчет и замер, ожидая похвалы за добросовестно выполненную «работу».

— Убери! — с трудом вымолвил Князь. — Мне плохо!

— А, не до конца оклемался, — понимающе усмехнулся Мотя. — Я предупреждал! После сотрясения нельзя напиваться!