Илья Деревянко - Марионетки

— Хорошая идея, — согласился Голиков. — Так и поступим, а теперь распределим обязанности. Я на девяносто девять процентов убежден, что тут замешаны сектанты, однако не помешает потеребить твои бандитские связи.

— Зачем? — удивился я. — Братва восточными культами не интересуется!

— Зато сектантов вполне могут интересовать наркотики! Кроме того, бандиты иногда знают вещи, неизвестные широкой публике. Так что приступай! А я проверю тех голубчиков из записной книжки, чьи адреса удалось установить.

Пожав плечами, я вышел на улицу. Юркины предположения представлялись мне на редкость глупыми. Прощупать связи! Идиот! Какого хрена?! Ежу понятно — здесь ловить нечего! Поэтому я не стал особенно торопиться и перво-наперво заглянул домой, побрился, помылся, переоделся и только потом отправился в некий бар, где рассчитывал застать нужных мне людей.

Бар располагался в небольшом уютном переулке недалеко от центра. Возле бордюра притулились несколько иномарок, среди них черный «БМВ» с хорошо знакомым номером. «Отлично! — подумал я. — Марат на месте! Это упрощает дело!» Марат, он же Александр Маральский, старинный приятель покойного Тихона, вопреки обыкновению, был в стельку пьян. Он сидел в дальнем углу за отдельным столиком и, не закусывая, хлестал коньяк. Трое ребят из его команды держались несколько поодаль, с опаской наблюдая за мрачным лицом шефа.

— Если ты к Марату, то сегодня лучше не стоит, — поздоровавшись, предупредил один из них, кареглазый черноволосый крепыш по кличке Ворона.

— А в чем проблема?

— Мы сами толком не знаем, но он уже второй день злой как черт, того гляди укусит!

— Ладно, разберемся! — отмахнулся я, взял у бармена виски со льдом и без приглашения уселся за столик. За Маратом с давних пор оставался неоплаченный должок, поэтому я рассчитывал, что он не станет особо гавкать…

— Здорово! — пробурчал Маральский, с неохотой оторвавшись от стакана. В мутных, налитых кровью глазах таилась смертная тоска. Похоже, Марат вляпался в серьезные неприятности. — Пока ничем не могу порадовать! Извини! — добавил он, протягивая руку за бутылкой. Когда-то я, использовав Юркины связи, помог Маральскому отмазаться от ментов, а он в свою очередь после смерти Тихона обязался устроить меня на работу в приличную бригаду, но до сих пор ничего не сделал. Не по злому умыслу, конечно, просто обстоятельства так сложились. Тем не менее Марат, по природе неплохой и не лишенный совести человек, при встречах со мной испытывал явный дискомфорт. Вот и сейчас он вообразил, будто я явился требовать обещанного.

— Ничего! Не к спеху! — ответил я, прихлебывая виски. — Просто шел мимо, дай, думаю, загляну, а тут ты!

— Давай выпьем, — предложил Марат. Не спрашивая согласия, подошел к стойке, взял две бутылки, вернулся обратно и тяжело плюхнулся на стул.

— Падлы лысые! Кишки выпущу! — с ненавистью прохрипел он.

— Ты о ком? — насторожился я.

— Ублюдки лысые! — повторил Маральский, глядя в пустой стакан остановившимися глазами. — Сектанты, твою мать! Я эту сволочь из-под земли достану и ноги из жопы повыдергиваю!

Спустя минут двадцать из его отрывистых пьяных реплик я наконец уяснил суть дела и мысленно восхитился Юркиной интуицией. Оказывается, Марат тоже пострадал от бритоголовых, только знал он больше нашего. Секта называлась «Путь истины» или что-то в этом духе и представляла собой очередную восточную ересь типа «Аум Сенрикё». Возглавлял ее некий хмырь, по происхождению европеец, но носящий длинное мудреное азиатское имя. Родная племянница Марата, экзальтированная студентка восемнадцати лет, по причине полной безмозглости и тяги к модным нынче восточным религиям, попалась в сети к этому прохиндею, после чего с ней произошли страшные изменения. Девчонка забросила учебу, стала болтать несусветную чушь похлеще любого шизофреника, затем принялась воровать дома деньги и прочие ценности, которые благоговейно относила гуру, и наконец попыталась сбежать, предварительно накатав записку вроде той, которой «осчастливила» предка Ира. Правда, отец Нины, так звали племянницу Марата, оказался поумнее господина Куракина и заблаговременно пресек эту попытку. Теперь девчонка сидела дома взаперти, шипела на всех, как дикая кошка, и несколько раз пыталась покончить самоубийством.

— У одного моего знакомого схожие проблемы, — осторожно сказал я. Давай попробуем решить их совместно?!

Марат встрепенулся, взгляд прояснился, в глазах затеплилась надежда.

— Каким образом? — почти трезвым голосом спросил он.

— Нужно поговорить с Ниной, узнать, где находится проклятый гуру, поймать гада, вышибить мозги и вернуть девчонку в нормальное состояние. Я почти уверен, что ее превратили в зомби!

— Бесполезно! — махнул рукой Марат. — Я пытался, но она молчит как рыба.

— Нужно действовать хитростью! — не сдавался я. — Можно соврать, будто я сочувствую их идеям, желаю вступить в секту… Авось проскочит! Если же нет, поспрошаем торговцев наркотиками. Возможно, сектанты закупают у них товар, не для кайфа, естественно, а для изготовления различной гадости, при помощи которой оболванивают людей!

— Неплохая идея! — задумчиво произнес Марат. — Поехали!.. Эй, Ворона! — позвал он. — Идем с нами. Будешь за водителя, а то я сегодня не в форме!

Выпив на посошок по пятьдесят граммов, мы вышли на улицу и уселись в «БМВ». Жара усилилась, превратив вымокший за ночь город в подобие теплицы. В раскаленной машине, несмотря на открытые окна, нечем было дышать, Маральский нервно курил, непрерывно вытирая струящийся по лицу пот. Сидевший за рулем Ворона тихо матерился, поскольку мы двигались с черепашьей скоростью, постоянно застревая в автомобильных пробках. Нина жила довольно далеко от центра, в районе метро «Речной вокзал», и дорога растянулась на целую вечность, но в конце концов, взопревшие и злые, мы все же добрались до цели.

— Проклятье! Опоздали! — воскликнул Марат, выбираясь из машины. Возле подъезда стояла «Скорая помощь» и толпились возбужденные люди.

«Девчонка… молодая… отравилась… Восемнадцать лет… Какой кошмар», — донеслись до нас обрывки разговора. Маральский застонал, схватившись за сердце.

— Бедная Ольга! — прошептал он. — Сестра так любила эту лахудру.

Из подъезда вышли санитары с носилками, на которых лежало неподвижное тело, накрытое белой простыней. Распихав народ, Марат подбежал к носилкам и откинул покрывало. Я успел заметить белое до голубизны лицо, закатившиеся глаза, свесившуюся на лоб влажную прядь темных волос.

— Дура ты, дура! — пробормотал Маральский, пристально глядя на покойницу. — Хоть бы о матери подумала!

Он разом постарел на несколько лет, в уголках рта образовались горькие складки, плечи ссутулились. На улице появилась заплаканная женщина, вероятно, мать Нины. Ее бережно поддерживал под руку худощавый мужчина средних лет. Увидев Марата, она всхлипнула.