Илья Деревянко - Подставленный

Настороженно нюхая воздух маленьким черным носиком, ежик спешил по своим делам. Он знал — скоро наступит зима и тогда под снегом не сыщешь пропитания. Придется до весны отлеживаться в заранее подготовленной норке, что, правда, не так уж и плохо. Однако сейчас нужно как следует потрудиться. Внезапно зверек на мгновение замер и привычно свернулся в колючий клубок. Человек! От него всегда одни неприятности!

Человек между тем не шевелился и не подавал признаков жизни. Это был высокий, широкоплечий парень, в перемазанной грязью, окровавленной и изодранной одежде. Он лежал ничком на пожухлой траве, обхватив руками затылок. Рядом, привлеченная запахом запекшейся крови, вяло жужжала сонная осенняя муха. Человек вдруг застонал, затем с трудом поднял голову. Первое, что он увидел, — потемневшее от времени бревно, покрытое местами зеленой плесенью мха, а также еловую ветку, на которой ярким золотым пятном выделялся опавший лист орешника. Человек попытался сесть и тут же громко охнул: все тело пронзила острая боль, в глазах помутилось, к горлу подкатила тошнота. Он вновь бессильно распластался на земле. «Сам виноват, — просочилась в затуманенное сознание на удивление спокойная мысль. — Сам!..»

Приятели приканчивали вторую бутылку коньяка и с усмешкой посматривали на телевизионный экран, где вдохновенно кривлялись «маски-шоу», когда на журнальном столике властно зазвонил телефон. Сергей Соловьев, чертыхнувшись, снял трубку.

— Я слушаю, — недовольно буркнул он.

— Здравствуй, Сережа, — сказал на другом конце провода приятный баритон. — Быстрее приезжай, ты мне срочно нужен.

— Не могу сесть за руль, — попытался отмазаться Сергей, — много выпил!

— Ничего, я пришлю машину, — ответил баритон, и в трубке послышались короткие гудки.

— Что случилось? — полуобернулся к товарищу Юра, уже порядком окосевший.

— Шеф вызывает!

— Пошли его куда подальше!

— Нельзя, работа!

— Работа! — презрительно скривился Юра. — Стахановец хренов! Надо ведь и отдохнуть в кои-то веки!

— Заткнись, дурак! — обозлился Сергей. — Мне за это деньги платят! Причем немалые!

Зарабатывал он действительно прилично. Николай Васильевич Шабанов, преуспевающий бизнесмен, а в далеком прошлом, до отсидки, не менее преуспевающий хозяйственник, несмотря на природную скупость, своему доверенному телохранителю платил щедро. Шабанов занимался куплей-продажей в широких масштабах, имел мебельный цех, небольшую гостиницу и множество врагов, поэтому обойтись без личной охраны никак не мог. Сергея он нашел случайно три месяца назад. В тот день Шабанов, с раннего утра мотавшийся по делам и лишь к вечеру выкроивший время поесть, заехал в небольшой частный ресторанчик, уселся за столик, заглянул в меню и разочарованно сморщился. Ассортимент не соответствовал вкусам избалованного буржуа. Цены же, наоборот, кусались. Николай Васильевич собрался уже уходить, как вдруг внимание его привлек шум в противоположном конце зала. Трое подвыпивших кавказцев, недовольных то ли качеством блюд, то ли скоростью обслуживания, то ли просто обнаглевших, гортанно ругались, размахивали руками, а один тряс за отвороты рубашки перепуганного официанта. Немногочисленные посетители делали вид, будто ничего не замечают, что еще больше распаляло джигитов. Неожиданно из кухни вышел молодой широкоплечий повар, наскоро вытирающий руки о замызганный белый халат.

— Перестаньте буянить, — спокойно сказал он детям гор, — или сейчас выкину отсюда!

— Ай-вай! — взбесился самый здоровый из кавказцев. — Русский свинья! Я твой мама…

Договорить джигит не успел. Кулак повара врезался ему в челюсть, и массивная туша с грохотом обрушилась на пол.

— Кто еще хочет? — хладнокровно поинтересовался парень.

Вопрос остался без ответа. Два других южных гостя скромно помалкивали.

— Тогда расплачивайтесь по счету, забирайте эту падаль, и чтоб я больше здесь вас не видел!

— Можно тебя на минутку? — вежливо спросил Шабанов.

— Ну?

— Присядь, пожалуйста!

Повар подошел к столику, но остался стоять.

— В чем дело? — довольно недружелюбно осведомился он.

— Я хочу предложить тебе хорошую работу. Платить буду намного больше, чем ты получаешь здесь. Подожди! Не торопись отказываться! Вот моя визитная карточка. Надумаешь — позвони!

Соловьев колебался недолго. По правде сказать, ему до смерти опротивело париться на кухне возле плиты, выслушивать постоянные попреки сварливого метрдотеля. В эпоху социализма работа в ресторане считалась престижной, сулила хорошие доходы, а теперь… При капитализме труженики сферы обслуживания мгновенно утратили былое величие…

За окном послышались нетерпеливые гудки присланной Шабановым машины.

— Юра, побудь тут, я скоро вернусь, — сказал товарищу Сергей и, накинув куртку, вышел на улицу.

Николай Васильевич сидел в мягком кресле, курил сигарету и мрачно разглядывал мастера мебельного цеха. Мастер — худощавый мужчина средних лет, ежился под взглядом хозяина, нервно барабанил пальцами по столу, однако продолжал упорно настаивать на своем:

— Ребята уже три месяца зарплату не получали, а у них семьи, имейте совесть. Нельзя ведь так! Побойтесь Бога!

Бога Шабанов не боялся, совести не имел, а на семьи рабочих ему было глубоко плевать. Деньги же из фонда заработной платы он пустил в оборот, закупив большую партию низкосортного, но дешевого коньяка «Наполеон», изготовленного в Польше. По вышеуказанной причине Николай Васильевич кипел от ярости, с нетерпением дожидаясь приезда Сергея.

— Мужики не хотят пахать забесплатно! — продолжал между тем работяга. — Какая, к черту, работа, если дома жрать нечего?!

— Потерпят! — лаконично отрезал Шабанов. — На государственных предприятиях люди по полгода денег ждут, и ничего с ними не случается.

— Да вы… да вы… — только и смог произнести, задыхаясь от возмущения, мастер.

Коммерсант презрительно усмехнулся:

— Чего заглох? Продолжай! Ну, кто я?!

— Сволочь! — хрипло ответил мастер. — Наглая, пузатая сволочь!

Шабанов на секунду опешил и сперва даже не поверил собственным ушам.

— Я не ослышался?! — вкрадчиво спросил он.

Мужик угрюмо молчал. Он жалел, что брякнул лишнего, но отступать было поздно.

— Тэк-тэк! — пропел Николай Васильевич. — Тэк-тэк! Борзеем, стало быть? Огрызаемся?!

— Я пойду, — поднялся с места мастер.