Олег Ярков - Слева от Азии

Но внешнее спокойствие было только внешним. Аркадий жадно вслушивался во все «взрослые» разговоры мальчишек. Он старался понять новые слова на тюремном жаргоне, старался запомнить услышанные истории о многочисленных неудачных побегах и легенды о нескольких удачных. Он старался запомнить правила содержания в колониях…. Одним словом, всё то, что готовила ему жизнь на ближайшие несколько лет.

Аркадия этапировали полтора месяца в маленький посёлок, в двухстах километрах от Омска. Собственно говоря, и сам посёлок был достаточно условным понятием. Стоявшая в лесной глуши колония либерального режима содержания, имела в своём распоряжении несколько бараков – общежитий для сирот и несколько домов для, собственно, администрации и охраны. Был и маленький магазинчик.

Жила эта колония за счёт такого же небольшого предприятия, по изготовлению ученических ручек и грифельных карандашей, на которые ставилось клеймо «Фабрика им. Сакко и Ванцетти». На этой фабрике работали только мальчишки, составлявшие охраняемый контингент. Охранников было пять человек, над которыми стояли начальник лагеря и замполит.

Работы для охраны было немного – вряд ли кто из мальчишек, запуганных страшными рассказами об ужасах в лесу, отважился бы на побег. Поэтому жизнь была здесь сытой и спокойной.

А вот, что касается начальника этого посёлка, то это отдельная история. Уже упоминалось, что потерпевший, он же безчленный член КПСС, приходился этому начальнику родным братом. Поэтому известие о скором прибытии в лагерь виновника братишкиного позора, начальник посёлка принял, как подарок судьбы в его справедливые руки. Братья Гвоздиковы, а такую фамилию они носили, не слишком отличались друг от друга своими скверными пристрастиями. Если младший братец обожал секс на грани изуверства, то старший обожал сексуальных партнёров намного моложе себя. По-возможности, не старше двенадцати лет. Но жизнь в однополой колонии слегка видоизменила его пристрастия с маленьких девочек на мальчишеские попки, что было тоже приятным занятием. Вместе с замполитом они регулярно устраивали «медосмотры» вновь прибывшим, пуская на «круг» одного или двух мальчиков. Утолив первый порыв «попчной» страсти, мужчины выпивали и закусывали, не забывая предложить выпить и мальчикам. Затем всё повторялось по новой, до полной одури. Под утро мальчишек отпускали в общежитие, где они узнавали, что их только что приобщили к прописанным в колонии. Теперь и охранники могли воспользоваться мальчишками не по назначению в любое время дня и ночи, и лучше не отказывать, иначе поколотят прикладами до полусмерти. Из-за необдуманного отказа двух мальчиков в прошлом месяце похоронили. Так что «не ссыте, пацики, давайте выживать вместе».

Относительно Аркадия, у старшего Гвоздикова была своя задумка. Делить мальчишку он ни с кем не хотел, рассчитывая «задолбать» пацана так, что у него мозги через сопатку полезут.

Вновь прибывших записывал такой же «прописанный» в колонии мальчишка с еврейским именем Аарон. Он, как громко именовали его должность, «служил писарем при штабе». Иногда «утешая» начальника или замполита, он старательно запоминал всё, что говорилось в кабинете без оглядки на «чужие» уши. Слушал он и про Аркадия, и про ожидавшую его участь. Почувствовав в имени «Аркадий» что-то своё, родное, Аарон, записывая данные вновь прибывших с обложек личных дел, с сожалением посмотрел на Аркадия и тихонько сказал:

– Этот шлемазл начальник не слезет с твоего тохеса, пока ты не умрёшь. Бежать тебе надо, но куда отсюда? Я уже плачу по тебе, гой. Начальник уже яин купил для тебя…. Если выживешь – приходи ко мне…. Хотя… как у него выжить? Он здесь – адони…. Следующий!

Не много Аркадий понял со слов писаря, но предостережение в словах о том, что ему надо бежать, плотно засело в голове. Аркадий оглянулся и посмотрел вокруг себя – бараки, домики и вокруг лес. Куда бежать? Закончить горестную мысль мальчику не удалось, всех вновь прибывших охрана начала устанавливать в какое-то подобие шеренги, для отправки на дезинфекцию и дальше в карантинный барак. По очереди в голове начали всплывать пересылочные рассказы «бывалых» подростков о побегах, походившие больше на дерзкие приключения графа Монте-Кристо. Но во всех этих баснях было одно общее звено, на которое Аркаша обратил внимание. Это была наглость. Не совсем простое поведение при побеге – вот что отличало героев мальчишеских рассказов.

Когда уже начало смеркаться, Аркадия вызвал из карантинного барака усатый охранник и повёл к домику начальника лагеря.

Подробности отсутствуют снова, за исключением описания внешности охранника и описания событий того для и вечера.

Когда уже пьяный и голый, Гвоздиков начал срывать одежду с мальчишки, Аркадий схватил карандаш из стакана, стоящего на столе, и изо всех своих детских сил вогнал его прямо глаз начальнику. Очень удивил мальчика звук, с которым карандаш вошёл в голову- с таким звуком разрезали капусту.

Гвоздиков попытался схватиться за короткий хвостик карандаша руками, как-то противно зарычал и упал на колени, упёршись лбом в ножку собственного стола. Немного ещё постояв в этой позе, задница начальника осела на пятки. Это уже было положение мёртвого тела.

Аркадий, не понимая зачем, обыскал одежду начальника и, вынув деньги из кошелька, вышел из кабинета. Тут же напоролся на охранника.

– Куда? – спросил тот.

– За вином, – сказал Аркадий и показал зажатые в кулаке деньги.

– А-а, давай-давай, – понимающе ухмыльнулся охранник и полез в карман за кисетом.

Мальчик спокойно вышел из круга света, разлитого фонарём на доме начальника и со всех ног побежал в сторону леса, о котором ещё не успел наслушаться страшных рассказов. Он бежал по дровяным щепкам, заменявшим тротуар, по никогда не высыхающей зловонной жиже около магазина, по разбитым ящикам, бесхозно валяющимся на каждом шагу. Куда он бежал? Не ясно было. Он бежал отсюда.

На дворе был август, но по омским меркам это уже осень. Но что замечал бегущий, как испуганный олень, Аркадий? Он боялся только одного – чтобы ветка не попала в глаз.

Сколько он бегал и сколько выживал в лесу – никто не знает. Одни говорили пять дней, Валера, пересказывая в который раз пересказанное другими, увеличил срок до двух недель. Но только однажды Аркадий проснулся не под деревом, а на кровати под одеялом в тёплой избе. Его, истощённого, голодного и полузамёрзшего, нашёл бортник и принёс в деревушку, затерянную в бескрайней Сибири.

Жители деревушки промышляли бортничеством, собирали грибы и ягоды. Одним словом жили в ладу с природой и были староверами, нашедшими себе безлюдное место вдали от греховного и суетного мира. Подлечив мальчишку, они оставили его у себя. Учили жить в лесу, понимать его, не вредить ему и не бояться. Принимать его в свою веру не торопились, просто ожидали, когда он сам созреет для Божьего служения.