Сергей Львов - Экскурсия

– Я тоже не люблю слушать музыку. – Улыбнулся Меркурий. – А Слава, наш водитель, просто глухой.

– Ой, бедненький! – Всплеснула руками Катя. – Как мне его жалко.

– А вот жалеть его не надо. Он очень счастливый человек. – Меркурий внимательно посмотрел на Катю. – Потому что у него есть работа. Очень любимая работа.

– Вы считаете, что самое главное в жизни – это любимая работа? – Спросил Игорь, старательно разглядывая окружающие заросли, пытаясь понять, как же сюда заехала машина. Если, только петляя между деревьями.

Меркурий стал складывать в сумку продукты, оставшиеся на столе. Катя кинулась ему помогать, но он так осуждающе посмотрел на нее, что она оставила в покое свои попытки. Уложив все в сумку и сложив столик, Меркурий открыл багажник на крыше автомобиля, и все туда убрал. Только после этого он повернулся к Игорю и ответил:

– Давным-давно была сказана мудрая фраза: счастье – это когда утром тебе хочется идти на работу, а вечером хочется идти домой. Я с ней полностью согласен.

Игорь пожал плечами.

– Возможно, так оно и есть. Но если работа нравится, то человек обычно веселый, в хорошем настроении. А по Вашему Славе я бы этого не сказал. Даже несмотря на то, что он глухой, уж извините меня.

Меркурий внимательно посмотрел на Игоря. Нехороший это был взгляд, какой-то холодный, проникающий до глубины души. Потом бородач опять улыбнулся.

– И все же Слава счастливый человек. Хотя и глухой. И к тому же немой.

Журналисты молчали.

– И у него нет левого глаза.

У Кати расширились глаза, и она обхватила ладонями свои щеки, пунцового цвета.

Меркурий говорил медленно, не повышая голоса, и оттого его слова звучали еще зловещее.

– И он не может есть обычную пищу. У него вставлен катетор.

У Игоря к горлу подкатил комок, и он пытался справиться с неприятными ощущениями, возникшими в желудке.

– И ко всему прочему – Слава оскоплен. Он никогда не сможет узнать радость отцовства.

Катя закрыла рот двумя руками и кинулась в кусты. Ее сильно тошнило.

– А Славе всего-навсего двадцать пять лет. – Окончательно добил всех Меркурий.

– Петр Никитич, не заняты? – В кабинет заглянул Олег Афанасьевич.

Зубрилин махнул рукой.

– Заходи.

– Что хотели? Вроде утром все обговорили. – Олег Афанасьевич присел на краешек стула и по привычке стал протирать очки.

Зубрилин вылез из-за стола и, вышагивая по кабинету, заговорил:

– Заезжал час назад ко мне Игнатьев, из журнала «Любимые факты», знаешь такого?

– Знаю. – Медленно ответил собеседник. – И журнал знаю и Игнатьева тоже.

Зубрилин прекратил хождение из угла в угол и сел на стул, напротив Олега Афанасьевича.

– Поболтали мы с ним о том, о сем. А потом я каким-то лядом поделился с ним информацией о приглашении моих ребят на некую шокирующую экскурсию.

– И что? – Осипшим голосом спросил ветеран газеты.

– А то! – Зубрилин опять вскочил и начал вымерять кабинет шагами. Как всегда, досталось дивану. – Похоже, мои ребятки действительно будут чем-то шокированы.

– Чем? – Совсем тихо пробормотал Олег Афанасьевич.

– Не знаю! Но вот Игнатьев, бледнея и краснея, рассказал мне, что его журналисты тоже ездили в некий дом на некую экскурсию. И были в шоке.

Зубрилин помолчал.

– Подробностей не знаю! Не сказал мне подробностей Игнатьев. Боится он! Видно было, что боится.

Олег Афанасьевич довел чисткой стекла очков до зеркального блеска, и водрузил их на нос.

– Что-то я не читал никакого шокирующего меня репортажа в «Любимых фактах», хотя покупаю их регулярно.

– А статьи не было. Не было! Ты что, не понял? Ее побоялись давать в печать.

Главный редактор уставился в окно.

– А я вот не побоюсь! Что бы там ни оказалось, ты слышишь, я это опубликую! «Бомба», так «бомба»! Иначе газете конец.

Дальше они ехали в полном молчании. Костя старательно пытался заснуть и это ему почти удавалось. Игорь думал о том, что хорошо бы вернуться домой завтра к вечеру, в очередной раз помириться с Аллой и просидеть с ней до полночи, вспоминая какую-нибудь ерунду из детства. Катя ни о чем не думала. Она просто мысленно жалела своей женской жалостью бедного Славу. Ей хотелось сделать для него что-то хорошее, но она знала, что даже дотронуться до него ей будет страшно. Так и жалела. Мысленно. Не понимая как. Слезы выступили на ее глазах, и она машинально подняла руку, чтобы их вытереть.

– Катя! – Голос Меркурия был напряжен.

– Нет, нет, я просто поправить повязку. – Испуганно сказала она.

– Пивка бы сейчас холодного. – Мечтательно подал голос проснувшийся Костя. – Да пару бутылочек. Кстати, Меркурий, нам долго еще осталось жить в потемках?

– Через полчаса сделаем остановку. А там уже рукой подать. Потерпите.

– Терпим, терпим. Терпение и труд все перетрут. Так моя мама говорила раньше. – Костя с хрустом потянулся и громко зевнул. – Нет, хорош спать, а то ночью маяться буду. Знаю я себя.

– Хотите в загадки поиграем? – Неожиданно предложил Меркурий. – Так и время быстрее пойдет.

– А давайте! – Костя уселся поудобнее. – Загадка Ваша, загадка наша, идет?

– Идет. Вот первая загадка: что означает фраза – козел отпущения?

– Ну это мы знаем. – Усмехнулся Костя. – Как никак институты заканчивали. История этого выражения такова: у древних евреев существовал обряд отпущения грехов. Священник возлагал обе руки на голову живого козла, тем самым как бы перекладывая на него грехи всего народа. После этого козла изгоняли в пустыню. Прошло много-много лет, обряда уже не существует, а выражение все живёт. Правильно я ответил? Отвечаю – правильно!

– Много знаешь, плохо кончишь. – Подал голос Игорь.

– На разные реплики с трибун я не отвечаю. – Костя поднял ладонь правой руки и продолжил. – Ибо я есмь цезарь и слово мое единственно верное!

– Ну, ты наплел. Смешал все в кучу. Цезарь и старославянский язык, каким боком друг к другу лежат? Сам-то понял, что наговорил? – Игорь повернул голову в сторону собеседника, как будто мог его видеть сквозь черную повязку.

– А наплевать, понял или не понял. Главное – красиво сказал. – Костя начал раздражаться, сам не зная почему.

– Если вы позволите, – проговорил Меркурий, – то я хотел бы услышать ваш вопрос.

– Сейчас, сейчас. – Костя задумался. – Вот раз мне тут некоторые упрек высказали, по поводу старославянского, то я и вопрос задам тоже оттуда. Из глубины веков. Ответьте мне Меркурий – кто такой мастер кислых щей?

– Вопрос легкий. – Сказал бородач. – Если кого-нибудь в старину называли мастером кислых щей, это означало, что ни на что путное он не годен. Потому, что кислые щи – это немудрёная крестьянская еда: водичка да квашеная капуста. Приготовить их не составляло особых трудностей. Я ответил?