Владимир Жуков - Рафаэль и бабы-жабы

Соседка окинула его придирчивым взглядом и упрекнула:

–Вид у тебя жалкий, как у казанской сироты. Приоденься, взбодрись! Как в молодые годы, надень вельветовый костюм и брюки, замшевые туфли, сорочку с бабочкой…

– Какая к черту бабочка, все давно обносилось, – махнул он рукой. – Встречу по-домашнему, чай, не королева английская.

– В твоем деле, она больше, чем королева, – возразила Швец. – Главное, не будь бякой. Широко улыбайся на все тридцать два зуба. Хотя их у тебя и половины не осталось.

– Если постоянно буду скалить зубы, то посчитает меня психом, – предположил художник.

– Не посчитает. Помни, что с голубого ручейка начинается река, ну, а дружба начинается с улыбки, – пропела Тамила. – Ты должен предстать перед нею добрым и радушным аристократом, а не мрачным и нудным стариком. Швец лихо выпила коньяк и потянулась пухлой рукой с пальцами унизанными перстнями и кольцами со сверкающими камнями-самоцветами за очередным бутербродом с красной икрой. «Вот зараза, всю икру съест,– с досадой подумал хозяин.– Скорее бы уже Виола Леопольдовна пожаловала, а то ни хрена не достанется».

4. Встреча риелтора

Баляс легкая на помине – прозвучала трель электрозвонка.

– Встречай гостью! Будь джентльменом! – приказала Тамила и сунула ему в руки букет красных гладиолусов, по ошибке купленных им вместо белых орхидей.

– Какая она из себя? – с запозданием поинтересовался Суховей.

– Сейчас увидишь и будешь наповал сражен ее неземной красотой. Величественная, как Екатерина 11. Точная копия, рождена для трона. Не робей, держи хвост трубой!

Художник, а следом за ним и Швец из гостиной прошли в прихожую. Он отворил настежь двери и оробел, застыл, словно вкопанный. В проеме двери, будто статуя, стояла двухметрового роста пышногрудая, упитанная дама. На большой, как глобус, голове рыжая короткая стрижка. Широкое монголоидного типа лицо, густые брови вразлет. Выпуклые магически черные глаза, приплюснутый, как у боксера, нос и сочные плотоядные губы. Суховей на мгновение вспомнил о предостережениях Тамилы и с иронией подумал: «Это, каким буйволом должен быть мужик, чтобы с такой особью совладать? Грудь не меньше пуда весит. Под силу «снежному человеку» или горилле».

Под добротной тканью бордового цвета костюма проявлялись жировые складки. Женщина, подобно Гулливеру, сверху вниз с надменной иронией взирала на него. Неприятный озноб пробежал по спине художника, что не предвещало удачи. Но он не верил в приметы и мистику. Считал себя, если не атеистом, то реалистом.

Окрестив массивную, как шкаф, гостью гвардейцем кардинала, Евдоким Саввич подумал: «Такой крупной бабище, в сравнении с которой Тамила выглядит карликом, а сам я подростком, ей следовало бы не сделками купли-продажи заниматься, а метать ядро, молот, диск или бороться в сумо. Попробуй-ка, массивную тушу прокорми. Не случайно Швец меня разорила. Это сколько надо напитков и продуктов, чтобы насытить эту утробу? Она раза в два крупнее «Данаи» кисти знаменитого Рембрандта. От такой бабы следует подальше держаться, может нечаянно придавить и раньше времени дух испустишь. Удружила Тамила, вокруг да около столько тумана напустила. Чисто деловые отношения без флирта, интриг и искушений. Как только поможет продать квартиру и сразу с глаз долой, из сердца – вон!»

В первые несколько секунд художник опешил, хватал ртом воздух, будто, выброшенная волной на берег рыба. С ужасом ощутив сухость во рту и какое-то внезапное онемение голосовых связок.

– Добро пожаловать, Виола Леопольдовна! Бонжур, мадамуазель! – запинаясь, произнес Суховей, слегка склонил голову.

– О-о, мусье, вы очень галантны, – оценила гостья его жест.

– Это вам от всего сердца, – подал он цветы.

– О-о, как это мило и приятно, вы настоящий рыцарь, – улыбнулась Баляс и слукавила. – Мои самые любимые цветы. Вы – ясновидец.

– Рафаэль у нас аристократ, уникум, дамский поклонник и сердцеед. Казанова ему и в подметки не годится, пусть отдыхает. Он знает, каким способом взять неприступную крепость, чем обворожит женщину, – заметила Тамила и, оттеснив соседа, пылко обняла гостью.– Здравствуй, Виолочка, душечка. Ты, как всегда, великолепна и неотразима. Сколько лет, сколько зим, хотя и живем в одном городе, а в суете дел нет времени для встреч.

Когда они аккуратно, чтобы не замарать друг друга помадой, поцеловались, Швец представила хозяина:

– Знакомьтесь, Евдоким Саввич, художник, но не очень знаменитый, хотя с непомерными амбициями. Господь талантом обделил. В отличие от своего кумира Рафаэля, всякой мазней занимался, вождей – Ленина, Маркса, Энгельса и «дорогого Леонида Ильича», членов Политбюро рисовал, разные там плакаты, лозунги, призывы на транспарантах. Их таскали на демонстрациях, митингах и субботниках, а он этим гордился.

На стенах висело десятка два картин с пейзажами крымской природы, архитектурных достопримечательностей и рисунков с изображением пса.

– Тамила, голубушка, не оскорбляй и не унижай художника, человека творческого труда, мастера кисти, – упрекнула Баляс.– Я сразу обратила внимание на картины, словно на вернисаж в музей, попала. Вы, наверное, и портреты рисуете? Могу сделать заказ и позировать. Но, конечно, не в качестве натурщицы. Перед чужими мужчинами грешно обнажать свои прелести.

– Посчитал бы за честь, но в последние годы я занимался реставрацией старых полотен и антиквариата, – замялся Суховей, прикоснувшись губами к ее холеной руке. До пенсии, а сейчас очень редко обращаются с заказами и просьбами, в основном работал в картинных галереях и в музеях, восстанавливал чужие картины. В общем, выполнял функции врача, лечащего произведения искусства. А свои картины и рисунки творил на досуге, когда посещало вдохновение.

– Как это интересно и благородно, сохранять для людей шедевры живописи, – похвалила Виола Леопольдовна. Следом за хозяином и подругой прошла в гостиную. Остановилась, увидев богато сервированный стол.

– О-о, столовое серебро! – восхитилась гостья, рассматривая набор сервиса с вензелями. – Почему на восемь персон, мы еще кого-то ждем в гости?

Художник смутился и часто заморгал, не зная, что ответить, с надеждой поглядел на соседку.

– Натюрморт для красоты и гармонии, – ответила Швец.

– Как в лучших домах Парижа, – улыбнулась гостья находчивости подруги.

– Естественно, ведь в жилах Рафаэля течет дворянская кровь, – сообщила Швец. – Если бы не Октябрьская революция и Советская власть, то мы сейчас общались бы с богатым владельцем дворца или поместья. Тогда бы, Виола, отпала потребность в твоих услугах. Да и вряд ли бы нас судьба свела. У него был бы совершенно другой круг общения – венценосные особы из стран, где сохранились монархии, короли и королевы, принцы и принцессы, князья, графы, бароны и баронессы…