Дмитрий Луценко - Зло изначальное

– Вот и ладненько! Значит, встречаемся у кабинета номер триста тринадцать.

Подкинув напарника до ближайшей станции метро, Первозванцев только отъехал от тротуара, как снова зазвонил телефон, брошенный в подстаканник. На экране горела надпись ОТЕЦ.

– Здравствуй, бать! Что случилось?

– Здорово. Заезжай в обед мать проведать, да щей поесть.

– Хорошее предложение, а то с питанием у меня сегодня может и не сложиться! Я в десяти минутах от вас, так что скажи ей – пусть разогревает.

Припарковавшись на углу родительской пятиэтажки, Андрей вышел из машины и направился к подъезду. Когда люди тысячу раз ходят одной и той же дорогой, то редко оглядываются. Даже оперативники. Но едва майор открыл кодовый замок и шагнул в проём, неприятное ощущение прилипло к затылку – так бывает, если чувствуешь чужой взгляд.

Первозванцев на мгновение замер, а затем оглянулся. Середина дня, внешне безобидный двор, старушка возится с малолетним ребёнком. Даже если очень захочешь, то не сможешь рассмотреть человека за рулём одной из многих машин, стоящей у соседнего дома, от лобового стекла которой отражаются солнечные блики.

Андрей тряхнул головой, избавляясь от ощущения, и прошёл внутрь.

***

Водитель в чёрных перчатках, следивший через подъездные окна за перемещениями Первозванцева, слегка повернул голову назад.

– Объект на второй этаж поднялся.

– Кажется, вон та мадам тоже в наш подъезд собралась, – ответил ему пассажир. – Пойду, пообщаюсь.

***

В это время Первозванцев уже обменивался крепким рукопожатием с отцом – пожилым, высоким мужчиной, со всё ещё заметной выправкой.

– Сынок, здравствуй! Уже разогрелось, подожди пару минут, сейчас накрою! – донеслось с кухни.

– Хорошо, мам!

– Зайди пока в комнату, – сказал отец, кладя руку ему на плечо.

Оба прошли в зал.

– Сын, ты чего мрачнее тучи?

– Думки тяжелые. Понимаешь, приезжаю утром на труп и узнаю, что жертву убили моим ножом и очень редким ударом, которому меня в армии научили.

– Твои коллеги знают?

– Пока никто.

– Отпечатки?

– Если и были, то убийца вытер нож.

– И кто, по-твоему, его мог стащить?

– У меня один подозреваемый – бывшая жена. Хотя, если честно, я до сих пор не в состоянии поверить, что именно она совершила преступление. Но главное, никак не могу понять – знал преступник, что именно меня назначат на дело или нет? И если да, то, чёрт возьми – как?!

– С начальством не было конфликтов? Не могли попытаться подставить?

Первозванцев пожал плечами.

– Если только генерал Гончаров, но непонятно зачем так усложнять? Есть масса более простых и надёжных способов со мной расправиться.

– Значит, скорее всего, Ленка. Ты про нее напишешь в рапорте?

– Хочу сначала всё прояснить, вдруг убийца не она? Только на себя ведро грязи вылью!

– Мальчики, идите кушать! – позвала мать с кухни.

– Пошли, – сказал отец, хлопнув Андрей по плечу, – и улыбайся ради бога, нечего мать нервировать.

***

Женщина с двумя полными пакетами из продуктового гипермаркета сначала попробовала найти ключ от домофона в своей дамской сумочке, но быстро осознав всю тщетность подобной затеи, попыталась ввести код. После двух неудачных попыток ей всё же удалось вспомнить правильную комбинацию, и она уже было собралась зайти в подъезд, как вдруг неожиданно услышала за спиной незнакомый мужской голос, явно обращавшийся к ней:

– Подождите, пожалуйста!

Слова принадлежали мужчине, обладавшему довольно непримечательной внешностью.

– А вы кто? – слегка нахмурив брови, поинтересовалась у него женщина.

– Московская полиция, – твёрдо ответил незнакомец, разворачивая красную корочку удостоверения с гербовым двуглавым орлом и надписью «МВД РОССИИ».

Разволновавшаяся женщина не успела прочесть ни фамилии, ни звания, но и не это её беспокоило.

– Ой, а что случилось?

– Вы не волнуйтесь. Просто мы ведём наблюдение за преступником, а из вашего подъезда обзор хороший. У вас какой код на двери?

***

После обеда, когда майор уже вышел на лестничную клетку, то мать ему на прощание сказала:

– Андрюша, ты хоть во второй половине недели забеги ещё! Не забывай нас!

– При такой вкусной кормёжке – обязательно!

– Ах, ты, негодник!

– Всё, пора бежать, целую! В пятницу в обед ждите!

Первозванцев быстро сбежал вниз по ступенькам и, разумеется, не услышал, как мягко ступая, за ним отправился следом человек, подслушивавший его разговор пролётом выше.

Выйдя на улицу, майор почувствовал, как завибрировал в кармане телефон. Текст полученного сообщения гласил:

«Сроки меняются. Встреча нужна завтра. Время и место как оговаривали. Охраны не будет».

– Да не вопрос, – пожал Андрей плечами. – Встретим в лучшем виде.

Как Первозванцев и предполагал, стандартный набор мер явных результатов не дал – ни соседи Симона Хейфеца, ни деловые партнёры его отца ничего ценного сообщить не смогли.

Заскочив после работы на полтора часика в спортзал, что бы позаниматься фитнесом, он собрался уже домой, предвкушая горячий ужин перед телевизором, как вдруг позвонил Алексей Прудников – тоже оперативник, с которым Андрей сдружился около года назад. Жил коллега всего лишь в пятнадцати минутах ходьбы, что иногда позволяло проще кооперироваться для совместно проведения досуга.

– Здоров! Заходи, пиво с копчёной рыбкой попьем!

– Слушай, спасибо, конечно, но сегодня душа что-то не лежит. В конце концов, сегодня понедельник, а не пятница!

– Так мы по-европейски скромно, по бутылочке для плезиру, не более! Давай, не ломайся, загоняй машину на парковку и приходи.

– Ладно, уговорил.

Прудников сейчас находился в процессе развода, только его случай, в отличие от истории Первозванцева, был ещё отягощён наличием ребёнка. Андрей не мог ему сейчас отказать – слишком хорошо помнил собственное состояние. У него тогда не получалось прогнать мысли о Елене или заставить себя думать о чём-то другом. Он решал вопросы, общался с людьми, вчитывался в документы, выискивая необходимую для дела информацию, но даже в такой круговерти где-то на заднем плане крутились воспоминания, и горькие, и что ещё хуже – иногда приятные. Весь этот калейдоскоп заканчивался вопросом из ряда – Как? Почему? За что? А если бы?

Ещё хуже становилось, когда Первозванцев оставался наедине с собой. Лёг в постель, ту самую постель, которую они делили на двоих – так просто нет спасения, хоть вообще спать не ложись. Умом он понимал, что его использовали, предали, кормили ложью и ему же мстили за причинённое зло, чтобы как-то оправдать собственные дурные поступки, но пойди, объясни все это сердцу, в котором ещё жива, не желающая умирать любовь.