Алексей и Ольга Ракитины - Маятник

– А векселя Грязнова нет ни в столе, ни здесь. На 50 рублей был вексель. А других вы не нашли?

– Нет, это все, – ответил Черняк.

– Скажите, Иван Иванович, а как вы провели вчерашний вечер? – спросил хозяина кассы Гаевский.

– Да очень просто провел, обыкновенно. Часов до девяти вечера был в кассе, потом поехал домой, на Болотную, дом 4 – там у меня квартира. Да, еще по пути, на Невском, попалась мне старинная знакомая, с ней перекинулся двумя словцами.

– Кто такая? – тут же поинтересовался Черняк, извлекая из жилета маленький блокнотик и такой же маленький остро отточенный карандаш. Он приготовился записать ответ Мироновича.

– Анна Филиппова, мещанка, живет рядом, на Невском, дом 51.

– А позже? – продолжал расспрашивать Гаевский.

– Да как всегда – дома переоделся к ужину. Сели поужинать с семьей. Потом все разошлись, а я еще остался за столом, пил чай. Потом лег спать.

– Прекрасно, – кивнул Гаевский, – И в котором часу вы приехали к себе на квартиру?

– Да я на часы и не смотрел. Наверное, в 11-м. Вы что же, алиби мое выясняете? Так все мои домочадцы могут подтвердить, что вечером я был дома.

Он держался уверенно, абсолютно спокойно, глаз не прятал, но только все равно было в нем что-то подозрительное и даже неприятное – уж больно многословен и активен он был в такой неподобающий момент. Ведь совсем рядом еще лежал труп хорошо знакомой ему девочки. И особенно подозрительным казалось то, с какой аккуратностью и самообладанием преступник действовал в кассе – он не разбил витрину, не сломал замки, лампу керосиновую затушил. Уж не для того ли, чтобы ненароком не устроить пожар? Неужели преступник – жестокосердный убийца! – заботился о сохранности имущества ростовщика-мироеда? Странно это было как-то…

Присутствовавшие в комнате обратили внимание на то, что неожиданно за окном все потемнело. Налетел порыв ветра, сквозняком где-то грохнуло оконную раму – собирался дождь.

– Скажите, Иван Иванович, а как получилось, что Сарра оказалась в кассе одна ночью? – снова задал вопрос Гаевский, – Ведь имущество у вас здесь немалое. На какую сумму, кстати?

– Да уж, на 50 тысяч потянет, – важно ответил Миронович, – место бойкое, проходное, самый центр города, почитай. Что касается Сарры, то обычно здесь с дочкой всегда был Беккер, но 25-го числа приказчик уехал к жене и детям в Сестрорецк. Так что Сарра осталась в городе одна. Она, видите ли, дочка Беккера от первого брака, ну, и ему сподручнее было, чтобы она была здесь. Уж не знаю из каких видов… Вообще-то она расторопная девчонка была, и в конторе мне помогала – я ей 5 рублей платил! А если на ночь оставалась, то была очень осторожна, всегда дверь запирала. Вы видели, что на входной двери кроме замка есть еще большой железный крюк? Так что запрёшься изнутри – и как в крепости, даже если домушник отворит замок, внутрь все равно не попадет.

– Говорят, иногда дворники с ней здесь дежурили?

– Да, я просил их пару раз, но Сарра пожаловалась на них, говорит, выпьют водки и тянет их на подвиги. Вот я и не стал их больше звать – в конце концов приказчик отвечает за сохранность вещей, вот пусть у него и болит голова, как он будет ночью охранять хозяйское добро.

– Что ж, удобная позиция, – кивнул Гаевский, – Скажите, а кто мог знать, что в этот раз Сарра будет ночью в кассе одна?

– Да кто угодно! Ее тут все знали, да и тайны никакой не было в том, что папаша ее уехал…

– А вот мебель в дальней комнате… – неожиданно вклинился Черняк, – не помните, как стулья стояли – на диване или рядом?

Гаевский осуждающе покосился на коллегу, очевидно, вопрос о мебели был задан некстати.

– На диване. Я решил, что мебелью пока пользоваться не буду, так что пусть стулья пока и стоят на диване, как обычно на складе – так места меньше занимают.

– А сегодня их нашли расставленными на полу, рядом с диваном. Кто же это мог сделать? – спросил Черняк.

– Ну, уж не знаю. Ищите! Да-с.

Гаевский при этих словах Мироновича улыбнулся и оборотился к Черняку:

– Вот тебе, Викентий, золотое правило допроса!

– Какое правило?

– На дурацкий вопрос всегда следует дурацкий ответ, – сказав это, Гаевский повернулся к Мироновичу, – Иван Иванович, вы составили список похищенного?

– Пока нет.

– Сядьте, спокойно подсчитайте, своей рукой напишите на листе бумаги. Во сколько, кстати, оцениваете ущерб?

– В общей сложности рублей на 400. Да еще вексель Грязнова на 50 рублей. Но это номинал, так-то поменьше он будет стоить, продается-то с дисконтом. Но тем не менее, пара десяток точно. Ну, и наличными 50 рублей, в ассигнациях.

– А вообще-то на какую сумму потянет содержимое всей витрины?

– Ну, как минимум на 1000 рублей, – не без самодовольства ответил Миронович, – Я вообще работаю только с дорогими вещами, барахло всякое не принимаю.

Хозяин кассы сел к столу составлять опись пропавших вещей, а полицейские прошли в кухню.

– Какой же ты дурак, Викентий! – рявкнул Гаевский, плотно притворив кухонную дверь, – Кто тебя тянет за язык? Что ты начинаешь про мебель молоть?

– Но-но, с выражениями аккуратнее! – огрызнулся Черняк.

– Гаевский прав, – мрачно отозвался Иванов, обычно сдержанный и немногословный, – Вам, Викентий Александрович, не следовало упоминать о перестановке мебели. Очевидно, что о перестановке мебели не могли знать многие, скорее всего, только сам преступник. И если бы на официальном допросе Миронович проговорился, что ему известно как именно стоит мебель на месте преступления, то тут бы следователь и притянул его за язык…

– Теперь не притянет, – раздраженно закончил мысль своего коллеги Гаевский, – Теперь Миронович отопрется, сказав, будто о перестановке услышал от господина Черняка!

Черняк негодующе буравил глазами Гаевского, но ни слова в свое оправдание не промолвил. Да, собственно, что тут можно было возразить? Иванов был прав во всем.

– Кстати, раз уж заговорили о расстановке мебели на месте преступления, – продолжил Гаевский, – Настоятельно рекомендую обратить внимание на то, как поставлено второе кресло.

– А как оно поставлено? – спросил вслух сам себя Иванов, – Перед дверью в ватерклозет.

– Вот именно. Не без умысла.

– Брось, Владислав, – махнул рукой Иванов, – в этом умысла нет никакого. Комната маленькая, кресло поставлено так, как удобнее.

– Ничего подобного, Агафон, – возразил коллеге Гаевский, – ватерклозет мог оказаться для девочки убежищем. Убийца, переставляя мебель, отсекал ей путь отхода.

– Я тебя умоляю, Владислав, замолчи, – замахал на него руками Иванов, – Ты сейчас тут наговоришь и только собьёшь всех с толку, как это уже не раз бывало. Они же ждут от тебя истины в последней инстанции, – последовал кивок в сторону Черняка и пристава Рейзина, – а между тем, следствие еще толком не начато! Подожди со своими умозаключениями. Еще даже неизвестно, будешь ли ты сам привлечен к расследованию.