Фридрих Незнанский - Я – убийца

— Ладно. О квартире подумай. Я твой телефончик следаку подкину. Позвонит. Борей зовут. Антоненко. Не провожай. Сам найду.

Гордеев вышел в коридор. Там его ждала соседка.

— Вот молодец. Я сразу поняла, приятный человек. Водку не принес. А то он как напьется, всю ночь мать вспоминает. Плачет. А наутро злой и ничего не помнит. Нешто можно так.

— Так нельзя, — согласился Гордеев и, выйдя, подумал, что Миша, может быть, и не Смоктуновский, но мужик хороший, открытый. Такие теперь редкость.

Гордеев решил поехать в Таганскую прокуратуру. Можно Борису сообщить о квартире, да и о деле узнать поближе, но тут же вспомнил, что рандеву у него назначено в три, и не в прокуратуре, а в следственном изоляторе. Гордеев не любил эти изоляторы. Подследственные попадали в комнату для допросов измочаленные, особенно в летнее время, и первые полчаса просто приходили в себя. Некурящий Гордеев в таких случаях непременно захватывал с собой сигареты и термос с горячим чаем или кофе. Одно время ввели драконовские правила. Запретили все, кроме документов по делу, а все из-за одной адвокатессы, которая пронесла подзащитному его же наган. Шуму тогда было много. Трясли всех. Он так и не понял и не хотел даже пытаться понять, зачем она это сделала. Влюбилась? Чушь. Перед ней были не шиллеровские персонажи и не Робин Гуд. Боря тогда сказал, что это от завихрения мозгов и неправильного менструального цикла. Но факт оставался фактом — принесла.

Единственное, что он успевал еще сделать, — купить сигарет. До встречи оставалось сорок минут. Он оставил машину на платной стоянке у метро «Новослободская» и пошел пешком. День был солнечный. Тополя уронили первый пух, а мужики в летнем кафе наслаждались холодным пивом. Всего этого незнакомый ему клиент был лишен со вчерашнего дня, и от его, гордеевской, смекалки и расторопности, от способности логически мыслить и облекать свои мысли в понятные формы зависела судьба и в том числе срок лишения пива его подзащитного. По тем скудным данным, что он получил из телефонного разговора, сейчас даже не мог представить себе психологический портрет того, к кому шел. Зарезать в зале суда и не моргнув глазом, не подняв паники в первые секунды после преступления выйти из помещения — это, братцы, не каждому дано. Это, братцы, стальные нервы надо иметь. Или… Или очень большое желание. Почти запредельное.

Вот и арка…

Вот и вход…

— Антоненко уже здесь? — поинтересовался он у дежурного.

Дежурный сверился с бумагами и назвал номер кабинета для допросов.

Антоненко его дожидался. На столе перед ним лежали бумаги и диктофон. Чуть в стороне горбился парень лет двадцати. Впрочем, и за один день камера СИЗО может накинуть. Был он коротко стрижен и с двумя веселыми макушками, выделяющимися четко, как на срезе сросшегося дерева. Такие рождаются счастливыми, подумал Юрий, но тут же себя подловил — какое уж тут счастье…

Он отдал Боре ордер на защиту, а потом вытащил из портфеля пачку сигарет и кинул на колени парню. Парень вздрогнул от неожиданности, но сигареты поймал, а поймав, поднял на адвоката поразившие его голубые глаза.

Боря Антоненко не одобрил приятеля. Вздохнул, отложил бумаги, которые заполнял.

— Вот, господин адвокат, знакомьтесь — Игнатьев Игорь Всеволодович. Двадцать два от роду, родился в Рязани, служил на Кавказе, преступление совершил в столице… И в кого у тебя глаза такие голубые?

— В маму.

— Ты закуривай, в камере отберут, — посоветовал Юрий.

— Я не курю, но в камеру возьму, — сказал Игорь.

— Давай рассказывай, как докатился до жизни такой. Теперь с тобой будет адвокат.

— Я не просил. И вчера все рассказал.

— А мы еще раз хотим послушать. Я тут набросал план здания суда и зала заседаний. Крестами помечено. Взгляни. А теперь ты заполни. Поставь крестики, где стоял сам, где судья, маршрут движения. Может, ты себя оговариваешь?

И Антоненко улыбнулся тонкой улыбкой иезуита.

— Ничего не оговариваю. Я же сам пришел. С повинной.

— Это мы еще выясним. Тебя где взяли? На ступенях Таганской прокуратуры его взяли. Девчонка из суда, секретарь, в парикмахерскую зашла. Тут же за углом. Она и опознала. Его стригут под ежа, а она узнала… Сразу выскочила — и за нарядом, — пояснил Антоненко Гордееву.

— Правильно. Я сам пошел в парикмахерскую, чтобы вы здесь ржавыми машинками не стригли. А потом вышел и к вам через дорогу с повинной. Только не дошел. Наряд меня раньше взял. На ступенях.

— Орудие преступления нашли? — спросил Гордеев.

— Я послал оперов к нему домой. Произведут изъятие, привезут в прокуратуру.

— Как же ты его? Чем?

— Ножницами. Чик по горлу, и все. Портной нашелся. Раскроил, что называется, горло судье. Теперь ни залатать, ни перелицевать, — пошутил Антоненко.

— В морге заштопают, — в тон ему пошутил Игорь.

— А ты мне не выпендривайся. Не очень похож на крутого. Мы-то с тобой разберемся по закону, а вот как в камере будут разбираться, одному Богу известно и твоему вертухаю. Сиди рисуй… Пойдем, господин адвокат, покурим, пока он нам Карла Брюллова сыграет.

Антоненко вызвал в кабинет конролера, а они вышли в коридор к окну.

— Сложный пацан, — сказал Юрий.

— Отнюдь. Я ему буду вышку катать, а ты про чистосердечное, трудное детство, Кавказ, а еще лучше — с присяжными. Они треть приговоров костят.

— Ты зачем на столе схему оставил? Он же все по твоей схеме.

— Или наоборот.

— Я тут тебе адресок нарыл. Позвони. Может, что получится.

— Район какой?

— Орликов переулок.

— Класс! Давай сюда свой сотовый. Не волнуйся, сам заплачу. С меня причитается…

И следователь прокуратуры Борис Антоненко аж затрясся от предвкушения обмена. Кто его знает, может, в этот раз повезет?

В юридической консультации было малолюдно.

Впрочем, Гордеев увидел, что в коридоре его уже ждали.

— Это он, — шепнул кто-то.

И с деревянных скамеек поднялись трое — раскрашенная пожилая женщина в ярком платье, с темными кругами под глазами и двое мужчин неопределенно зрелого возраста, довольно упитанные, с напускным равнодушием на лицах.

Юрий еще издали заметил, что они прореагировали именно на его появление, но все-таки нарочно проскочил мимо них, ожидая первого шага с их стороны, их инициативы, по которой сразу можно многое определить и о характере будущего клиента, и о цели визита.

— Вы — адвокат Гордеев? — Женщина с печальными глазами, стыдливо потупившись, отстранилась от компании, выступила вперед и обратилась к нему, когда убедилась, что он подошел именно к этой двери и уже открывал ключом дверь. Вдруг она стремительно подняла вопрошающий взгляд, будто не в силах сдержаться… Так томно и доверительно!