Франк Арнау - Тихо, как тень

Телбот встал.

— Если Гарвик признает вину и отдаст себя на милость суда, как предусматривает закон…

Лицо Паттерсона окаменело.

— От меня он снисхождения не дождется. Присяжные — другое дело. Но я считаю это невозможным.

— Но вы же понимаете, что речь идет о сведении счетов между гангстерами, что ни Лавинио, ни Паркер-Пинни не заслуживают вашей защиты и вашего фанатизма в достижении правосудия. Они…

Прокурор резко перебил его:

— Вы не спасете Гарвика тем, что будете чернить людей, погибших от его руки. Не мое дело обвинять Адониса Лавинио и Эвелин Паркер. Они предстанут перед высшим судией. Мой долг — служить справедливости. Хранить общество от преступлений. Вы, Телбот, представляете убийцу. Я представляю народ. Поэтому — он показал на папку — здесь написано: «Народ против Джеймса Гарвика».

— Ну ладно, — защищался адвокат, — не тратьте на меня свой ораторский пыл, потерпите до зала суда. Но я бы все же хотел знать, где и когда смогу поговорить с Гарвиком!

Паттерсон вышел из-за стола.

— Хотите получить от него полномочия, чтобы идти к судье?

Телбот бессознательно сломал сигарету.

— Или одно, или другое. Полномочия или…

— Или? — хотел знать Паттерсон.

— Или посоветовать ему пригласить другого адвоката, — выдавил Телбот.

— Значит, вы впервые бросили бы своего клиента, — заметил прокурор, и отказались от гонорара. Но, в конце концов, это ваше дело.

Опять вернулся за стол.

— Если Гарвик сознается, этого будет недостаточно, чтобы… — он умолк на полуслове. После короткой паузы добавил: — Ему придется рассказать все, что знает.

— Вы же знаете, измену ему не пережить, — заметил адвокат.

— Мы могли бы для него что-то сделать, — настаивал прокурор. — Как и для Коэна-Каннингса, нашлась бы и для Гарвика тюрьма, где за его безопасность можно было бы ручаться. Если он захочет говорить…

— Тогда? — настаивал Телбот.

— Вам придется удовольствоваться этим «тогда», и гарантией, что никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не узнает о нашем разговоре. Знаю, для вас это может иметь тяжелые последствия! — Паттерсон поигрывал трубочкой. — И не думайте, что я действую из сочувствия вам или вашему клиенту. Но для удара по «синдикату» — или хотя бы по его верхушке — я готов кое-что обещать. Пусть Гарвик кончит свои дни в тюрьме, а не на электрическом стуле — если нам этой ценой удастся нанести удар по королям наркомафии!

Адвокат отодвинул кресло и подошел к Паттерсону.

— Если меня не возьмут за глотку, согласен. А где и когда я смогу сообщить Гарвику, какова цена его жизни?

Паттерсон прошел мимо Телбота, подошел к дверям в противоположной стене и кивнул адвокату, предлагая следовать за ним.

— Джеймс Гарвик! С вами хочет говорить ваш адвокат! Можете поговорить с ним наедине! Детектив Гэйтски будет стоять у двери. А я подожду здесь.

Флойд Телбот ошеломленно взглянул на прокурора, потом перешагнул порог. Незаметно оглянулся и слегка кивнул. Паттерсон закрыл дверь. Сел за свой рабочий стол, привалился к подлокотнику, закурил и уставился куда-то перед собой. Он вдруг почувствовал, как устал.

Потом снял трубку и попросил соединить со старшим инспектором Бревером. Подождал, пока не услышал сухой голос Бревера, и неторопливо сказал:

— Полагаю, инспектор, ещё сегодня у вас состоится с нашим общим знакомым обстоятельный разговор. Он доставит удовольствие и вам, и федеральным агентам из Управления по борьбе с наркотиками. Это будет ваша крупнейшая удача. С Коллином я поговорю сам. Изумительная работа! Я вас поздравляю!

— Спасибо. Но хвалить надо не меня.

— Не вас? — Паттерсон даже ожил. — Кого же тогда?

— Комиссию по расследованию убийств. Полицейский департамент, 240, Централ Стрит.

Прежде чем прокурор успел ответить, Дэвид Бревер повесил трубку.