Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы

Шурик бы часа не высидел в таком кабинете.

«Слышь, Клим, – сказал Шурик, брезгливо рисуя вензеля на запыленном стекле. – Ты же почти доктор наук. Какого черта пыль везде?»

«Технички нет.»

«Куда делась?»

«Фонд зарплаты экономим.»

«Ради этого учился? Ради этого годы жил на оклад в сотню рублей?»

«Большинство так жили.»

«Ну да, большинство! Вспомни Жукова. Он всю вашу общагу кормил. Сам рассказывал.»

«У Жукова папа сидел в обкоме. Мой в Карлаге, а его – в обкоме. Он и сейчас не бедствует.»

«Все равно… А эта… Как ее?… Ну, ты с нею учился… Она теперь жена какого-то редактора…»

«Иванькова? – удивился Климов. – Тогда она Долговой была. Ее-то чего вспоминать?»

«Ну как? Сам рассказывал, ее на всех курсах знали.»

«Путаешь что-то, – усомнился Климов, почесывая седеющую бороду. Очки у него сползли на нос, он вскинул серые глаза на Шурика. – Не мог я тебе рассказывать про Долгову. Я и она, это два мира. Я весь в хвостах, она отличница. Я по бабам, она, наверное, и сейчас девственница.»

«У нее муж есть.»

«Ну, муж. Подумаешь. У нее красный диплом, я два года просидел лишних. Тоже, вспомнил! Долгова и я!»

«Активная была?»

«Еще бы!»

«Танцульки, вечеринки, мальчики? Как она умудрилась красный диплом заполучить?»

«Танцульки? Вечеринки? Ты это о ком?»

«Как это, о ком? Об Иваньковой. Ну, которая Долговой была.»

«Нет, – сказал Климов. – О Светке плохого не помню. Комсомолка – да, но не зануда. На танцах я ее видел, вроде бы видел, но это ей не мешало. Выпивох терпеть не могла, но по делу – любому могла помочь. Уверен, она и замуж шла девственницей.»

«Иванькова?»

«Ну да. Тогда, правда, Долгова.»

«И так всю жизнь?»

«А ты думаешь, если женщина хороша, ее судьба непременно быть шлюхой?»

«С чего ты взял?»

«Вопросы у тебя странные. Далась тебе Иванькова.»

«Ты мне о ней рассказывал.»

«Может быть, – задумчиво протянул Климов. – Такие, как Светка, благоденствуют при всех режимах. И при всех режимах остаются чистенькими. Знаешь, за счет чего?»

«Не знаю.»

«А за счет собственного здорового эгоизма. Они для себя живут. Но так, чтобы другим не было хуже. Они не обманывают, не воруют. Их ни в чем нельзя упрекнуть. Они не виноваты ни в каких бунтах, ни в каких социальных потрясениях. Более того, они всегда за стабильность. За стабильность любыми средствами. Ради стабильности, ради того, чтобы такие, как мы с тобой, Шурик, нормально жили, друг друга не резали, такие, как Светка, могут пойти на самые крутые меры. Но опять же, заметь, ради нас, ради нашего спокойствия. Очень ответственная баба, скажу тебе. О-о-очень! А ты – танцульки! Уверен, она и сейчас, когда все с ног на голову встало, ни с кем, кроме своего придурка, не спит. Характер!»

Шурик спорить не стал.

Через знакомых, знавших Иванькову по институту и по работе в КБ, он уже знал – к Иваньковой ни с какой стороны не подкопаешься. Это Иванькова могла ткнуть в Шурика пальцем – с чужой женой спишь!

Улучая момент, Шурик трижды забегал домой. Надеялся, Сима там. Но диван был прибран, кофейник пуст. На столе валялась открытая книга.

Он взглянул. Какой-то абзац был отчеркнут карандашом.

«И ради нее он принял крест и отправился за море. И на корабле почувствовал он сильную болезнь, так, что те, которые были с ним, полагали, что он уже скончался; и, как мертвого, доставили его в Триполи, в странноприимный дом. И сказали о том графине. И она пришла к нему, к его ложу, и обняла его своими руками. И он узнал, что то была графиня, и вернулось к нему зрение, слух и обоняние, и мог он ее увидеть; и так он умер на руках у донны…»

Шурик взглянул на переплет.

Джауфре Рюдель.

Никогда он такого имени не слышал. И так он умер на руках у донны… Стоило возвращать зрение, слух и обоняние человеку…

Со вчерашнего вечера Симы в квартире не было.

Он знал – Сима вернется.

Она уже не раз исчезала внезапно, ох, далеко не раз… Правда, сейчас что-то темное туманилось в голове, какие-то неясности всплывали, туманности, ощущалась какая-то неловкость. Шурик никак не мог понять, на что, собственно, Сима так взъярилась в кафе? Роальд не пришелся ей по душе, его дурацкие вопросы? Так, черт возьми, ведь знала, что они будут не вдвоем. Проще было не приходить, чем уйти вот так, ни с кем не простившись.

Он хотел, чтобы Сима вернулась.

Забегая домой, он сразу садился за телефон.

Но звонил, конечно, не Симе.

Он не знал ее телефона, не знал, где она живет, не знал, где она работает, и работает ли вообще? Скорее всего, Сима не работала, иначе, где бы ей взять столько свободного времени? И с семьей у нее, наверное, были сложности. Когда жена не является домой в течение нескольких дней и ночей, это как-то надо объяснять мужу и сыну!

Наверное, объясняла.

Он старался об этом не думать.

Звонил он по номерам. полученным от Роальда. И начал с фирмы «Делон». Знал, что Иваньковой нет, потому и начал с ее фирмы.

«Светланы Павловны нет, – ответил свежий девичий голос. Может, одной из вчерашних ангелиц. – Говорите, я записываю».

Изначально предполагалось, что Светлане Павловне звонят только по делу.

«На среду на утро Светлана Павловна заказывала сауну на троих, – соврал он, нисколько не боясь, что такое сообщение навредит Иваньковой. – Хочу узнать, остается ли заказ в силе?»

Он ждал любой реакции, даже растерянности. Но секретаршу Иваньковой трудно было смутить:

«Перезвоните через десять минут, к этому времени я вполне смогу подтвердить или отменить заказ.»

Отлично, подумал Шурик, вешая трубку. Через десять минут. Значит, Иванькова всегда на связи. Прекрасная деловитость. Непонятно, зачем хотел Иваньков тратиться на баксы, бушуя в кафе. Если у его жены и есть лежбище, оно вовсе не ординарно. Не кушеточки-горочки, даже не «людовик» на половину спальни.

Интересная пара…

Ладно, сказал он себе. Пока без выводов.

Он обзвонил нескольких филиалов фирмы «Делон». Он был сама любезность. Есть дубленки монгольские специальной выделки, только что получили, Светлана Ивановна интересовалась… Монгольские? – удивились в фирме. У нас еще канадские не реализованы. Вы, наверное, что-то перепутали. Светлана Павловна не занимается дубленками… Ну, как же, возразил он. Вот у меня телефон. Светлана Павловна Носова…

Трубку повесили.

Шурик и раньше не сомневался, что Иваньковы не бедны, что в жизни города их имена кое-что значат, но что-то в его представлении об Иваньковых не сходилось.

Дело второе, что Иваньков ему не понравился. Это его, Шурика, проблема. К самому Иванькову, к делу, порученному Роальдом, это никакого отношения не имеет и не может иметь. Но вот дебош в кафе… Не первый, похоже, дебош… И какой-то он странный был, Иваньков… Впрочем, кто пьяный не странен?… И опять же – бабки… «Сам приехал… Как огурчик…» Но не мог он приехать сам! Не мог выглядеть как огурчик!.. Светлана Павловна, наконец… Муж кричит – блядь в бантиках, а друзья утверждают – она и сейчас, мол, спит тольк ос мужем. Если, конечно, спит… Эти бл. против женских фамилий – дело тоже не совсем обычное… А Партия поддержки Гражданской войны? Кто, где, в кои веки поддерживал гражданскую войну?…