Иван Сербин - Черная акула

– Слушайте… Володя насторожился. «Что слушать-то? – хотелось спросить ему. – Тишину? Так тишина – она тишина и есть. Сколько ни слушай – все равно ничего не услышишь». Он стоял, напряженно наблюдая за лицом Алексея Михайловича, готовясь подхватить любую его эмоцию, вырастить ее в себе бережно и поддержать вполне искренне восхищение своего попутчика красотой русской природы.

– Слышите, какая тишина? – вдруг шепотом произнес Алексей Михайлович. – До самого горизонта. А? – Лысоватый улыбнулся. – Оглянитесь вокруг, Володя. Блондин послушно исполнил команду. Пейзаж действительно был великолепен. Казалось, он сошел с полотен великих русских мастеров. Невозмутимый, первозданный, исконный, не тронутый цивилизацией, не искалеченный еще человеком. Он вообще выглядел бы девственно нетронутым, если бы не крыши коттеджей, едва различимые за пеленой падающего снега, да не дорога, укатанная машинами, плотно утрамбованная, с наростами сугробов по обеим сторонам. Впрочем, ни то, ни другое пейзажа не портило. Сумерки уже начали опускаться на землю, но вечер еще не стал явственным. Легкий дымчатый полумрак был всего лишь предвестником новогодней ночи. И все-таки над крышами коттеджей уже вспыхивали светлячками желтые точки фонарей. Метрах в двухстах от того места, где остановилась «Волга», можно было различить еще одно размытое пятно света. И Володя, и Алексей Михайлович, и Антонина Сергеевна знали, что это такое. КПП. Пропускной пункт. Он разрушал романтическое ощущение, напоминал о том, что каждый шаг в коттеджном городке контролируется. Никто не должен нарушать покой проживающих. Собственно, и нетронутость леса была иллюзорной. Отважившийся зайти в ельник и пробрести метров пятнадцать-двадцать по колено в снегу наткнулся бы на высокий бетонный забор с укрепленными поверху тонкими тросиками сигнализации. И если бы незваный гость, на свою беду, попытался перебраться через него, то через две, максимум через три минуты по всему периметру уже метались бы люди из армейской охраны. Алексей Михайлович посмотрел на невозмутимые, неподвижные громады елей, подняв голову, окинул взглядом меркнущий день, затем, прищурившись, всмотрелся в желтые светлячки окон, вспыхивающие на месте коттеджного городка, и наконец, глубоко вдохнув морозный воздух, повторил:

– Какая же красотища! Антонина Сергеевна, все это время внимательно наблюдавшая за мужем, улыбнулась.

– Мужчины! – произнесла она звонко, и голос ее раскатился над пустынной заснеженной дорогой. – Мужчины, мне кажется, что мы опаздываем. Нас, наверное, уже заждались. Алексей Михайлович посмотрел на жену, затем еще раз в сторону леса и пробормотал:

– Ничего. Завтра, дай бог, на охоту выберемся. Места здесь… – Он покачал головой. – Потрясающие места. Всю жизнь бы тут прожил.

– Это уж верно, – поторопился поддержать Саликова Володя.

– Места и вправду замечательные.

– А вам доводилось бывать здесь? – удивленно вскинул брови Алексей Михайлович. – Поделитесь, Володя.

– Да нет. – Тот смутился, залился краской, словно его застали за непотребным занятием. – Честно говоря, никогда раньше тут не бывал, но ведь не обязательно видеть, чтобы знать, правда? – тут же нашелся он. Алексей Михайлович едва заметно усмехнулся.

– Ну, ладно, – сказал он. – Поехали, философ. Нас уже действительно заждались. Шофер Саша, все это время безучастно сидевший в машине, нажал на газ, и «Волга» мягко покатила к желтому пятну, обозначавшему пропускной пост. Пожалуй, водитель был единственным человеком, который не восхищался красотами природы. Разошедшийся Володя продолжал шумно и весело разглагольствовать о красоте этих мест, о Новом годе, об удачной, хоть и не запланированной заранее поездке и о том, как все-таки бывает здорово иногда вот просто так, не собираясь, прокатиться за город. Алексей Михайлович рассматривал его коротко стриженный затылок с каким-то странным выражением. Оно было сродни легкому изумлению, точно он увидел этого человека впервые и удивлялся тому, насколько же гибким оказался блондин в форме полковника. Он так же легко менял свое мнение, как и создавал его. «И с этими людьми мне пришлось провести большую часть своей жизни», – ни с того ни с сего подумал Алексей Михайлович и покачал головой, словно изумляясь еще больше, но на сей раз в свой адрес. Ему захотелось попросить Сашу остановить машину, пока они не добрались до места назначения, вытащить Володю из «Волги» и дать пинка в крепкий полковничий зад. Алексей Михайлович Саликов терпеть не мог всю эту систему. Систему, на девяносто процентов зиждившуюся на стукачестве и лизоблюдстве. Володя был одним из самых ярких представителей класса молодых военных, не гнушающихся ничем ради того, чтобы пробиться на самый верх. В этом для него заключалась суть всей жизни. «Наверное, спит и видит себя генералом, – подумал Алексей Михайлович. – Себялюбивый мальчик с далеко идущими планами. Грандиозными! Наполеоновскими!» Сейчас он безгранично предан Саликову, заглядывает ему в рот, готов в любую секунду расхохотаться в ответ на веселое замечание. Будет поддерживать его даже в самом пиковом случае, потому что знает: Алексей Михайлович для Володи – пропуск в мифическое светлое будущее. Но стоит случиться какой-нибудь неприятности, попади благодетель в опалу, тот же самый Володя искренне, с чувством заклюет его и перебежит на сторону нового хозяина, чтобы успеть вовремя лизнуть руку, которая гладит и подбрасывает кости с барского стола. «Волга» начала притормаживать. Алексей Михайлович вздрогнул, очнувшись от невеселых дум, и посмотрел в окно. Кирпичная, с широким застекленным окном будка пропускного пункта вынырнула из-за завесы снега, словно тень «Летучего голландца» из свинцовых штормовых волн океана. Подтянутый серьезный капитан, приоткрыв дверь, вышел на улицу. Володя продолжал громко рассказывать Антонине Сергеевне историю из собственной армейской жизни. Легкую, как анекдот, абсолютно ничего не значащую. Развлекал, развлекал Володя своих значительных спутников, добросовестно отрабатывал грядущий вечер, генеральский ужин и будущее весьма полезное знакомство. Капитан подошел к «Волге», наклонился и побарабанил костяшками пальцев в окно. Володя встрепенулся и, приоткрыв дверь, осведомился с легкой тенью недовольства:

– В чем дело, капитан? Саликов знал дежурного капитана, встречал его несколько раз, когда приезжал к Щукину, сюда же, в генеральский городок. Этот парень в свое время возглавлял какую-то серьезную спецгруппу десантников, доводилось ему здороваться за руку и с полковниками, и с генералами, а потому его было сложно напугать звездами на погонах. Да и в городок частенько наезжали гости посерьезнее Володи. Не обращая внимания на заносчивый тон полковника, капитан повернулся к Саликову. Алексей Михайлович вновь покосился на стриженый затылок Володи и подумал про себя: «Господи, какой дурак! Самый настоящий дурак. Сказано ведь: относись к другим так же, как к самому себе». Он приоткрыл свою дверь и спокойно произнес: