Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

– Ну чего-чего? – спрашивал он ее, в то время как Джемма скакала возле него, а порой норовила и лизнуть его в губы, высоко подпрыгнув.

– Где твоя хозяйка?

Джемма громогласно залаяла, сев на снег и неотрывно глядя своими умными темными глазами на удивленного Руденко.

– Дома ее нет, ты бегаешь сама по себе… Что-то случилось?

В ответ полетел истошный лай.

– Ну успокойся, успокойся, – вздохнул Руденко, ловя на себе насмешливые взгляды ментов, стоявших кружком на крыльце отделения. – Ты знаешь, где она?

Джемма обрадованно гавкнула и тут же умолкла. «Как в цирке», – подумал Руденко.

– Отведешь меня к ней?

– Гав! Гав! – услышал он в ответ.

– Хорошо-хорошо, пошли-ка, а то ты тут всех пугаешь, ишь ты, зверюга какая умная, хитрющая ты зверюга, Джемма, – Руденко похлопал Джемму по шелковистой спине.

Он поймал поводок, укоротил его и повел Джемму в отделение. Она не сопротивлялась, гордо ступая рядом с ним. Выслушав иронично-пошловатый комментарий приятеля, тоже старшего лейтенанта, Руденко поднялся с Джеммой на второй этаж. Собака успокоилась, но по ее упругим стремительным движениям и по тому, с какой одновременно опаской и надеждой вскидывала она голову и смотрела на Руденко – точно боялась, что он передумает искать ее хозяйку – было видно, что она напряжена и нетерпеливо ждет решительных действий. В коридоре Руденко столкнулся с Огурцовым. Тот сильно удивился, увидев начальника, ведущего на поводке собаку. Джемма угрожающе заурчала, и если бы не резкий рывок Руденко, дернувшего ее за ошейник, бросилась бы на Огурцова. Тот испуганно отскочил, попятился, с возмущением и страхом глядя на собаку.

– Какого хрена…

– Собака Милославской, – торжественно изрек Три Семерки, словно эта короткая фраза могла что-то объяснить потрясенному Огурцову. – С хозяйкой, видно, что-то случилось. Говорил ей, – по-медвежьи качнул он головой, – не лезь ты со своими пророчествами…

Он тяжело вздохнул. Джемма залаяла, стала рваться с поводка.

– Не любит она тебя, – усмехнулся Руденко.

– Ненормальная, – с опасливым презрением посмотрел на Джемму Огурцов.

– Ты вот что, – нахмурился Руденко, чьи сдвинутые на переносице брови говорили о напряженном мыслительном процессе в крупной круглой голове, – прихвати Самойлова с Канарейкиным и выходите. Женщина попала в беду, надо ей помочь.

Джемма, как показалось Руденко, с благодарностью взглянула на него.

* * *

– Ну что, – хмельными глазками посмотрел на Яну Шатап, – не придумала больше ничего?

Яна отрицательно покачала головой.

– «Уж полночь близится, а Германа все нет», – осклабился он, извлекая на свет божий остатки своих школьных знаний, – не везет тебе.

– Вам тоже не повезет, – Яне порядком надоели эти трое, – недолго вам осталось.

– Ну ты, – встал и нетвердой походкой направился к ней Шатап, – заткни свою глотку! У тебя осталось, – он посмотрел на запястье, – не больше двадцати часов. И запомни, от тебя требуется конкретная информация, а не всякие бредни.

– А что, может, развлечемся? – нагловато улыбнулся Хомяк, которому, видно, не терпелось сорвать свой гнев на Яне – побег Джеммы всколыхнул в нем море ненависти и злобы.

– А ты что, уже очухался? – усмехнулся подвыпивший Дема.

Вот уже на протяжении полутора часов бандиты накачивались водкой. Роковые капуста с огурцами смачно хрустели у них во рту. До Яны долетело пьяное и жаркое дыхание подошедшего Шатапа.

– А что, идея неплохая, – облизнул он пересохшие губы. – Может, это кое-что прояснит в твоей голове, – его маленькие глазки метали в Яну острые осколки ярости.

– Я – первый, – оживился еще больше Хомяк, – пропустим ее по кругу!

– Ты лечись, – пренебрежительно отозвался Шатап, – а мы с Демой над ней поупражняемся.

Видно, алкоголь вскружил им головы, расшевелив неудовлетворенные желания.

– А вы не боитесь, – стараясь не показывать страха, сказала Яна, – что Захарыч узнает о вашем свинстве, если у вас, конечно, хватит смелости его совершить?

– Ха-ха! – в один голос загоготали бандиты. – Думаешь, это его расстроит?

– Может, и расстроит, – хладнокровно сказала Яна, – и уж точно он не одобрит вашей самодеятельности, так что делайте выводы сами.

Шатап, переваривая услышанное, замер в двух шагах от Яны.

Джемма привела к двухэтажному особняку, расположенному у самого леса. Она рвалась с поводка, грозно оскалившись, но Руденко не сразу отпустил ее. Проехав мимо особняка, он приказал остановиться в лесу, и только тогда выпустил Джемму. Руденко с товарищами пришлось пешком преодолеть дистанцию в триста метров, отделяющую их от дачи. Три Семерки тяжело переступал, грузно проваливаясь в снег. Джемма, не издавая ни звука, во весь опор носилась от особняка до группы милиционеров и обратно.

– Никакой самодеятельности, – скомандовал немного взвинченный Руденко. – Мы с Огурцовым пойдем к воротам, а вы, – одарил он подчиненных внушительным взглядом – с тылу будете заходить. Понятно?

– Есть! – отдал честь Канарейкин.

Этот его жест посреди пустого заснеженного пространства выглядел весьма абсурдно и нелепо.

– Никаких действий самостоятельно не предпринимать, – еще раз повторил Руденко, который шел, пригибаясь, словно в него должны были стрелять.

У забора он дал команду жестом. Канарейкин и Самойлов завернули за угол.

– Давай я тебя подсажу, – Руденко сел на корточки, – залезешь и откроешь ворота.

Огурцов взобрался ему на спину. Три Семерки, словно поднимающий штангу спортсмен, стал медленно выпрямляться. Огурцов без труда перемахнул через забор. Вскоре ворота с глухим металлическим звуком открылись. Руденко вбежал во двор. Прислушался: тишина. Он широко зачерпнул рукою воздух, за мной, мол.

Джемма молча ждала его у двери.

– Дверь открыть сможем? – обратился он к Огурцову.

Тот кивнул и принялся за замок.

– Нет, – через минуту сказал он, – надо выбивать.

– Посторонись-ка, – Руденко пальнул из табельного «пээма» по замку. – Получилось! – обрадованно, точно был мальчиком и играл в войнушку, воскликнул он.

* * *

– Менты! – заорал Шатап.

Он выбежал, а потом вернулся в комнату. Дема и Хомяк обмерли от неожиданности. Шатап с силой хлопнул дверью.

– Обложили, суки…

«Вас обложили, а вы облажались, – иронично подумала Яна, – напоролись как свиньи».

В коридоре послышались тяжелые, гулкие шаги. Они быстро приближались.

– Не входи, сука, убью! – громогласно закричал Шатап и выпустил в дверь всю обойму.

Шум шагов стих. В доме повисла напряженная тишина.

– Отпусти женщину, и мы уйдем, – ровным голосом произнес Руденко.

Несмотря на это кажущееся спокойствие, Яна различила в его голосе тревожную нотку.